И чем ближе она залегала, тем сподручнее ей выброситься на поверхность порушенного морально-этического гумуса.
В любой кутерьме, подобно нашей, зло – должен заметить – ориентируется «талантливее» добра. Ибо пока добро мучительно раздумывает, хорошо ли альбо нехорошо я поступаю, как на это «посмотрят люди», как это мое деяние соответствует совести или там законам предков, и прочей толстовщине, – зло действует напористо и нагло. Уже хотя бы потому, что у определенных особей – в силу разных обстоятельств и мутаций – даже в спокойные периоды пустая порода была лишь слегка припорошена черноземом. А у них и этот «легкий шарм» отсутствовал, замененный для вида показной благопристойностью. Если к этой когорте присовокупить и просто мутантов, у которых на ухабах революции выпал из телеги и потерялся ген совести, то – «кому на Руси жить хорошо» при общественной заварухе? Правильно: особям с откровенным хватательным рефлексом и при блестящем отсутствии элементарной совести, которая вас, добрых, мучит, сдерживает и казнит.
Давайте вспомним, что мы имели накануне горбачевского «обновления»? Высшая прослойка КПСС (по данным, она составляла где-то 0,3 % от всей партии), переродившаяся за 70 лет в закрытый орден, превратилась в «верхние десять тысяч», то есть в новый класс – по Джиласу, в партбуржуазию – по-народному.
А что же, остальные свыше 90 %? А они верили в светлое будущее (только без иронии: человеку – нормальному, естественно, – присуще верить в лучшее). Верили и страстно стремились приблизить его. Как писал великий Иван Франко: «Хоть синам, а не coбi – кращу долю в боротьбі».
И совершали беспримерные подвиги во имя этого светлой будущего. И гибли в застенках, энкаведистских и гестаповских, и падали на полях сражений Великой Отечественной, и надрывались, восстанавливая Отечество, и все во имя той же социальной справедливости.
И не вина их, что эту веру предали «вожди».
«И что – они не знали о том, что мы ныне знаем?!» – ханжески воздевают руки к небу яростные радикалы, почти сплошь состоящие из вчерашних… партократов.
Почти уверен, что нынешние мутанты – из самого партордена или отиравшиеся возле него – знали. Но то, что остальные рядовые партийцы не ведали – тоже нет сомнений. Ведь корпоративный партотряд монтировался не один день, а десятилетиями прибирая к рукам и правоохранительные органы, и все без исключения средства информации, то есть, по-нынешнему, четвертую власть. Стоит ли объяснять, что можно сделать с общественным мнением, если в твоих руках, кроме первых трех, еще и четвертая власть, то есть пресса, радио и телевидение? Ответ однозначный – все можно: скажем Сталина освятить «отцом всех народов». Закрытую артель партперерожденцев объявить «умом, честью и совестью эпохи», Горбачева – «отцом перестройки и гласности», а Гавриила Попова вкупе с Аркадием Мурашевым – чуть ли не «совестью и честью современной демократии». И верили. И ныне еще многие верят.
Итак, что мы имели накануне перестроя, – в контурах и вчерне ясно. А теперь поразмышляем на досуге (благо безработица стала уже реальностью), что же у нас получилось в результате градобоя, громко именуемого «перестройка»?
В очередной раз поверив – теперь уже Михаилу Сергеевичу – в искренность его желания обновить, цивилизировать общество, превратить авторитарный режим в правовое государство, дать возможность нациям обрести настоящую независимость, учредить многопартийность и милый его и нашему сердцу плюрализм, заиметь «побольше демократии» и согласно сему реформировать с ног до головы компартию до уровня нормальной, парламентской, – мы всем миром бросились помогать ему разрушать «эту прогнившую систему». Некоторые, правда, скромно поинтересовались: коль и не план, то есть ли хотя бы те, у кого можно взять наряд на предстоящую работу? Но Горбачев твердо заверил: «Есть такой план! За работу, товарищи!»
И мы взялись… Но пока в поте чела подкапывались под фундамент «этой прогнившей системы», дружно напевая старую революционную (а перестройка, как нас убеждали, – это и есть революция «мир – хижинам, война – дворцам», особи, в коих хватательный рефлекс не отягчен черноземом цивилизованности, действовали. И однажды, когда мы уже изрядно углубились под фундамент самого главного дворца, сверху вдруг послышался окрик: «Эй там, внизу – кончайте!».
Мы подняли вежды, и… батеньки, а во дворце уже сидят те, кто еще лишь вчера призывал: «война дворцам»! Но больше всего поразило то, что особенно сурово и осуждающе на нас смотрели… вчерашние хозяева дворца. Правда, слегка замаскированные модными ныне окладистыми бородами или усами.
Так что же изменилось? А ничегосеньки – просто место изгнанных 0,3 % заняли… изгонявшие их. Остальные же вкупе со всем православным и народами других вероисповеданий как были, так остались внизу. Вот и вся «перестройка», т. е. пересменка. (А как же с планом, – спросите? А его – в том, элементарном смысле – не было в природе. Вернее, был, но в смысле «пересменки»).
Паче того, количество новых хозяев жизни настолько увеличивалось, что им уже стало тесно в апартаментах бывших. Тесно им и спецраспределителях и спецсанаториях. Не подходят им и старые «Волги» – подавай «Вольво» и «Мерседесы». Словом, ничего не изменилось, кроме, пожалуй, того, что бывшие хоть прятали эти самые «спец» от простых и сирых, хоть и крали, но боялись прокрасться. «Высветившихся» карали беспощадно, дабы не компрометировали остальных. Нынешние же в открытую разворачивают «белые рынки» гостиницах, где их родные и близкие оптом закупают заграничное барахло по дремуче консервативным ценам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50