Шейла побледнела. Все удивленно уставились на Тэрлоу. Он пояснил:
– За меня поданы три голоса: мой, Луэлл, Горация. – Он вытащил из кармана два конверта. На одном подпись: «Луэлла Поттс», на втором – «Гораций Поттс». В конвертах были записки, удостоверяющие, что подписавшиеся ниже Гораций и Луэлла голосуют за Тэрлоу Поттса.
Тэрлоу стукнул кулаком по столу.
– Совет директоров окончен.
– Нет, – с ненавистью сказала Шейла. – Нет.
– Закончен? – инспектор шагнул вперед. – В таком случае займемся делом. Эллери, вскрой конверт!
Эллери медленно и осторожно вскрыл конверт. В нем лежало письмо.
– Ну? – закричал инспектор.
– Это письмо Корнелии Поттс, – спокойно сказал Эллери. – Оно датировано днем ее смерти. Читаю текст:
«Я, Корнелия Поттс, находясь в здравом уме и твердой памяти, делаю это заявление.
Я прошу не осуждать меня. Только мать знает, что такое материнство, мать знает, что такое любовь и ненависть.
Я всегда любила своих детей: Тэрлоу, Луэллу и Горация. Увы, они унаследовали слабость характера от своего отца, моего первого мужа, которого я никогда не забывала. Поэтому я оставила его фамилию и сделала гораздо больше для имени Поттсов, чем он сам.
Мои дети от этого брака всегда нуждались во мне, и я всегда была их силой и защитой. Дети от моего второго брака никогда не нуждались во мне. Я ненавидела близнецов за их независимость и силу, за то же я ненавидела Шейлу. Их существование напоминало мне о глупости и трагедии моего второго замужества.
Я, Корнелия Поттс, убила своих сыновей – близнецов Роберта и Маклина. Я заменила холостой патрон боевым в пистолете Тэрлоу. Я взяла «Харрингтон и Ричардсон» из комнаты Тэрлоу, когда разгоняла репортеров. Позже я взяла другой пистолет, застрелила в спальне своего сына Мака и исхлестала труп.
Меня могут назвать чудовищем. Возможно. Что ж, кидайте в меня камни – я умерла.
Я совершила эти преступления по своей собственной воле и отвечу за это перед своим создателем».
В библиотеке воцарилось гробовое молчание.
– Письмо, – продолжал Эллери, – подписано карандашом. Чарли, покажите мне подпись миссис Поттс на завещании.
Пакстон протянул ему конверт. Все напряженно ждали.
– Подписи одинаковые, – объявил он через некоторое время.
Неожиданно Шейла рассмеялась.
– Я рада! – сказала она сквозь смех. – Я рада, что это была она. Я рада, что она умерла. Теперь я свободна. Папа свободен. Мы в безопасности. Убийств больше не будет. Убийцы больше нет…
Уткнувшись в плечо Пакстона, девушка тихо заплакала.
Инспектор аккуратно спрятал в карман завещание, письмо и оба конверта.
– Для отчета, – сказал он. – Вот и все, Эллери. Дело об убийстве Поттсов закончено. – Инспектор вздохнул. – Скверное было дело с начала и до конца. И я рад, что наконец-то избавился от него.
– Если только избавился, – раздраженно бросил Эллери.
Инспектор насторожился.
– Если? Ты сказал «если»?
– Да, отец.
– Что ты мелешь?
Эллери неспеша закурил.
– Одна вещь беспокоит меня, отец, – он нахмурился. – Я не думал, что из-за этой штуки будет столько хлопот.
– О чем ты говоришь? – не понял инспектор.
– Об отсутствующем пистолете.


ЧАСТЬ IV

Глава 1
ТРУДНАЯ ЗАДАЧА

Для Поттсов все было ясно, но в городе ходили разноречивые толки. Была ли записка Корнелии Поттс признанием преступника? Не придумано ли оно? И вообще, мертва ли старуха? Газеты увеличили свои тиражи, начав печатать серию рассказов под названием «Правда и вымысел об известных убийствах».
Одна из газет поместила карикатуру: Корнелия Поттс с пистолетом, из ствола которого вьется дымок, у ее ног лежат два убитых сына. Комментарии были разные. Одни приводили пословицу в качестве подписи под карикатурой, другие – цитату из Библии, третьи – цитату из Шелли.
Эллери Квин, глядя на карикатуру, бормотал:
– Жила-была старуха в башмаке,
У нее было так много детей,
Что она не знала, что с ними делать.
Она начала убивать их одного за другим.
Только смерть остановила ее.
Какие-то типы бродили по Риверсайд-Драйв и кидали через забор особняка Поттсов газеты с признанием Корнелии Поттс. Брошенный кем-то камень разбил окно в комнате Тэрлоу Поттса.
Обычно после успешного завершения дела у инспектора появлялся волчий аппетит. Теперь же аппетит у него отсутствовал, хотя официально дело было прекращено.
Эллери вернулся к своему детективному роману, который не успел дописать, так как втянулся в дело Поттсов. Но тень этого дела не давала ему покоя. Он часто возвращался к нему, строя различные умозаключения.
Шли дни за днями. Дом на Риверсайд-Драйв постепенно перестал привлекать к себе внимание.


* * *

Однажды утром три недели спустя после описанных событий инспектор, по обыкновению поворчав на сына за завтраком, неожиданно сказал:
– Да, кстати, Эллери, вчера я получил телеграмму от «Датч Ист Индис».
– Датч Ист Индис? – Эллери поднял голову.
– Да. Из Батавии. Префект или комиссар полиции, не знаю, как их там называют, ответил на мой запрос относительно майора Гоча.
– О! – Эллери отложил ложку.
– В телеграмме сказано, что майор Гоч не зарегистрирован у них.
– Не зарегистрирован? Ты хочешь сказать, что у них нет на него материалов?
– Не только. Там никогда не слышали об этом человеке, – инспектор задумчиво покрутил свои усы. – Это, конечно, не слишком много. Все, что я мог им сообщить – это имя и приметы. А был ли он там под этим именем?
Эллери нахмурился.
Инспектор, поколебавшись, продолжал:
– Дело Поттсов закрыто, но все же я хочу спросить у тебя…
– О чем, отец?
– Когда мы разговаривали о мотивах убийства, ты упомянул майора Гоча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38