– Хорошая песня! – медленно сказал Марков.
Женщина вздрогнула, торопливо достала сигарету, зачиркала спичками, но они гасли. Наконец, от одной из них она закурила.
«Совсем как тогда, в парке», – горько подумал Марков.
– Мне показалось… – она замялась, – мне показалось, что вы хорошо относитесь ко мне.
– К чему это?
Ирина опустила голову, но тот час же подняла ее.
– Нам нужно поговорить, – сказала она одним дыханием.
– Но для этого мы и пришли сюда.
– Я вас привела сюда, – поправила она. – Но не здесь.
– Ирина! Не прошло и часа, как вы дважды солгали, дважды сказали неправду, потом допытывались о каком-то инженере. Потом интересовались моим отношением к вам. Что все это значит? Кто вы, Ирина? – сказал он мягко. – Ведь я ничего о вас не знаю… И, наконец, что вы знаете обо мне? – закончил он после короткой паузы.
– Ничего. Но чувствую, что вам грозит опасность.
– Опасность? – Марков улыбнулся. – Уж не преследует ли вас ваш бывший муж?
– У меня нет и не было мужа.
– Значит, солгали еще раз?
– Да. Я пришла, чтобы рассказать вам все. Но только уйдем отсюда, прошу вас, – сказала она и снова оглядела темные кусты.
– Куда же?
– Куда хотите!
– Хорошо, – после минутного колебания согласился Марков, – но, прежде чем мы пойдем, обещайте говорить все . Честно и прямо. Даете слово?
Она подняла голову.
– Неужели вы не поняли? – сказала она с укоризной. Марков кивнул.
– Теперь понял. Идемте!
Видимо, Орлов был прав – еще не все погибло…
В трехстворчатом окне, на фоне темнеющего неба, четко вырисовывались ветви большого, раскидистого тополя. Порывы ветра шевелили листья, и было видно, как они дрожали и серебрились.
На небольшом столике лежал желтый круг лампы. Вечерние сумерки еще боролись со светом электричества, но постепенно уступали, уходили из комнаты, и от этого она становилась таинственной и загадочной. В угловом кресле чернела фигура женщины, лица не разобрать – белели только руки, усталые и растерянные.
– Мы все знали, Ирина! – сдерживая волнение, сказал Сергей, когда женщина замолчала. Сказал и почувствовал, что она вздрогнула.
– Знали? – вырвалось у нее. – Кто знал, – кто это мы? – крикнула она. В голосе дрожали слезы.
– Тише, тише, – попросил Сергей. – Мы! Те, кто должен был знать! – Он подошел вплотную, взял ее холодные руки и, с трудом различая черты лица, увидел, что она плачет.
– Знал и молчал… – голос ее был враждебен.
– Ждал, когда заговоришь ты.
– Что ж, арестуй меня, – отодвигаясь к стене, устало пробормотала она.
Неожиданно для себя Сергей шагнул к женщине, сжал ей плечи:
– Ты дорога мне. Понимаешь? Дорога!
– Такая?! – она вскинула голову.
– Да. Такая! Когда между нами окончилась война, когда нет лжи, когда, наконец, могу сказать тебе об этом…
– Меня нельзя любить, – упрямо перебила она, с отчаянием думая, что может потерять его.
– Сядь! Слушай внимательно! Все, что сказала сейчас, ты должна повторить одному человеку…
– Сейчас?
– Да. Я позвоню, он приедет.
За окном, по ту сторону переулка, запел патефонный голос, шипя, жаловался на одиночество, умолял вернуться. Ирина молчала, точно вслушиваясь в слова песни. Потом тихо спросила:
– Кто он?
– Друг!
– Друг? – она усмехнулась. – не знала, что у меня есть друзья…
– Они вокруг тебя. Ты только, как слепая, не видишь их.
– Друзья! – горько улыбнулась она, вспомнив Фреди, Панина, канадца. И точно зная, о чем она думает, Сергей перебил ее:
– Неужели мир так ограничен? Компания стиляг, женатый подлец, этот «журналист»… И по ним ты судишь о человечестве?
Ирина с изумлением взглянула на Сергея.
– Ты читаешь мои мысли, – сказала она.
Он пожал плечами:
– Это не трудно. Достаточно знать твое горе и то, что привело тебя к этому человеку.
– Ты говоришь о канадце? – спросила она.
Марков кивнул.
Женщина пошатнулась, тяжело опустилась в кресло, сжала руками голову и сейчас же услышала щелканье диска телефонного аппарата. Сергей набрал номер, назвал себя. Ирина прислушалась – он говорил о ней. Потом положил трубку, включил свет, но она подняла голову, прикрыла ладонью глаза. В комнате опять стало темно. «В жизни раз бывает восемнадцать лет …» – растягивая слова, за окном снова запела патефонная пластинка. «Восемнадцать лет, восемнадцать лет», – не замечая, что говорит вслух, вполголоса повторил Сергей. Мотив не отставал, мешал думать. «Восемнадцать лет», – песня ворошила какие-то неясные воспоминания, чуть-чуть защемило сердце. На его плечо легла робкая, неуверенная рука.
– Страшно мне, Сережа, – в голосе женщины звучали тоска, мольба о помощи.
Он поднялся, погладил волосы Ирины, пытаясь вернуть ей уверенность, силу.
– Неужели ты могла подумать, что мы отдадим тебя им?
Это было сигналом – «не ушел, не оттолкнул!» Словно боясь потерять, она схватила руку Сергея, прижала к своему заплаканному лицу. Тик-так, тик-так – где-то в углу отбивал секунды старый отцовский будильник, скрипел как сверчок – тик-так, тик-так, напоминал о времени. «Так бы и стоять в тишине, ни о чем не думать, ничего не ждать, не ждать» – не отпуская руки, думала Ирина.
– Я больше чем друг тебе! Неужели ты не видишь, не чувствуешь это? Как же я могу не быть рядом с тобой? – взволнованно сказал Сергей и насторожился. Внизу, под окном, фыркнула машина, скрипнули тормоза, хлопнула дверца. Он отнял руки от лица женщины.
– Это к нам.
– Поздно. Мне нельзя помочь! – не поднимая головы, вздохнула она.
Резкий звоном рассыпался по коридору. Сергей включил свет, пригладил волосы и пошел к дверям. Выходя из комнаты, он обернулся – вид согнувшейся, застывшей в кресле фигурки наполнил тревогой его сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50