А мысли твои не глупы. Рабам-то и н
ужны рабы… Вот ведь как точно ты сказал. В твоих словах раскрывается суть
нашего подлого мира. А ты философ…
Ц Иди ты!
Ц Не сердись. Я ведь признал разумность твоих доводов, хотя ты и не хочеш
ь признать разумность моих. Ты веришь в прекрасную мечту, которой нет и не
будет, а я Ц киник и знаю, что мир наш подл и низок.
Ц Раз в мире этом есть такие, как госпожа…
Ц Но ведь она не совсем человек. За это ты спорил со мной и это доказал мне
. Она и вправду сестра Богов, сошедшая на землю из любви к людям или из жало
сти к ним. Второе Ц вероятнее…
Ц Болтаешь, что в голову взбредет. Вон, Лиина спешит, Ц опять идти надо. П
отаскал бы носилки, не трепался бы языком. Вы, греки, языком молоть молодцы
, только язык Ц не жернов, от его работы муки не прибудет…
Воины неохотно поднимались. Спор слушали немногие. Большинство обсужда
ли вопросы попроще: погоду, возможный маршрут, место ночевки на сегодня. З
авидовали тем, кто ушел щипать римлян, Ц они без добычи не останутся, а ту
т только ноги собьешь. Да и не поймешь в этом споре, кто прав, кто виноват. И
Телеф прав: хорошо, когда твое Ц это твое, и Стафанион: подлость миром пра
вит. А кто она, госпожа: простая женщина или сестра Богов Ц не так уж и важн
о. Лишь бы и дальше все шло хорошо. А насчет рабов, так это, конечно, скверно,
когда тебя на рынок гонят за неуплату налога или за долг какой, но и пару р
абов в хозяйстве иметь совсем неплохо Ц ни тебе, ни детям твоим надрыват
ься сверх сил не придется…
Единственный, кто дослушал спор до конца, был Валерий. Споря, Телеф больно
задел его, но при этом высказал такие доводы, каких Гальба и у лучших филос
офов Рима не слышал.
Деревенщина, варвар, а как рассуждает!
Конечно, Стафаниона ему не переговорить. Тот даже поражение способен пер
евернуть в победу.
Почему-то Валерию ярко представилось начало восстания, о котором расска
зывал Телеф: вот бьется в пыли и рассыпает проклятия старуха Милица, вот г
удят сбившиеся в кучу поселяне, а вот из хижины выходит госпожа. Только-то
лько вопреки войне она спасла жизнь женщине и новорожденному ребенку. Ус
тала, наверно, и за дочь волнуется: как там она одна. Гул голосов останавли
вает ее. Она колеблется: вмешаться или уйти?
Цезарь, наверно, так же колебался перед Рубиконом, но за Цезарем стояли пр
еданные ему легионы, опыт нескольких войн и ни одного поражения.
А за ней? Что за ней? За знахаркой, гадалкой, чужеземкой? Понимание страшно
й силы Великого Города? Да и нет у нее обиды на Рим. Не знает она, что пылает
ее дом, подожженный потехи ради проезжавшими мимо конниками. И все-таки о
на говорит то, что не смеют сказать сильные мужчины, и добавляет: «Кто со м
ной?» И тут же поворачивается. Она не хочет слышать слов. Тот, кто решил дра
ться, последует за ней.
И все-таки есть за ней что-то. Не легионы, не победы, нет. За ней есть вера люд
ей. Вера в слабую женщину, ни разу не унизившуюся и ни разу не унизившую, ве
ра в знахарку, не раз побеждавшую смерть, вера в «самую лучшую гадалку в ми
ре», чьи добрые слова всегда сбываются.
Потому-то и торопятся вслед за ней мужчины, сжимая тяжелые дубины Ц един
ственное их оружие. Мужчины, которые идут биться за то, чтобы добытое их ру
ками оставалось у них. За свое, за себя. А поспеть за ней нелегко. Мужчины бе
гут, задыхаясь и глотая горячий воздух. Если слаб Ц отстань, возвращайся.
Но никто не отстает. Стыдно отстать от женщины.
Подставляя плечо под носилки, Валерий усмехнулся. Он вспомнил, как гналс
я за девочкой, когда та, желая наказать его за медлительность, шла впереди
него.
А вот и легионеры. Отряд невелик. Все они хорошо приложились к кувшинам с в
ином. А чего опасаться? Последние из сопротивлявшихся распяты на камнях
в Черной долине и высохли, подобно мумиям фараонов в пирамидах. Правда, гд
е-то ходят воины Кривого Ксифия, но они римлян не трогают, предпочитая гра
бить тех, кто не может защитить себя. Потому-то так внезапен шквал выбрасы
ваемых пращами камней, потому-то и растерялись легионеры, когда на них на
кинулись варвары с дубинами. Если бы знать! Он бы вправил мозги центурион
у Центурион
Ц командир подразделения (центурии) в древнеримском легионе.
. Идиот! Позволил солдатам напиться, шел по чужой земле, как по улице
Рима! Да что там этот дурак Ц центурион. Знай он сам, чей дом подожжен поте
хи ради, подождал бы, а когда варвары с добычей подошли бы поближе… Или при
казал бы обшарить заросли как следует.
Но будущее способны видеть лишь избранные, а направлять судьбу Ц избран
ные из избранных. Боги! До чего же это я додумался! Сравнил безродную гадал
ку с величайшим из римлян! Не считая, конечно, Тиберия Цезаря, отца римског
о народа и грозу варваров. Да будет долог век его.
Поспешно проговорив про себя эти слова, Валерий чуть не оглянулся: не под
слушал ли кто его крамольные мысли, и тут же рассмеялся про себя. Что подел
аешь, привычка крепка. Где-где, а здесь наверняка нет шпионов императора Т
иберия.
После этого привала Валерия больше от костра не гнали. Играть в кости, впр
очем, не звали тоже. На привалах воины обычно коротали время, рассказывая
и слушая истории о боях, небывалых совпадениях, случаях из мирной жизни.

Особенно всем нравились новости. Рассыпавшиеся на отряды и отрядики пов
станцы нападали на римские центурии и когорты, постепенно оттесняя приш
ельцев к главному городу страны, за его неприступные стены. Засады в самы
х неожиданных местах, ночные нападения Ц все это делалось грубо, по-варв
арски и нередко удачное бегство оценивалось в разговорах выше героизма
и стойкости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59