Ее бивни сбили с ног пять или шесть лошадей, а двум выпустили потроха, прежде чем гуганяне опомнились и подняли громовые жезлы. Загрохотали выстрелы, что-то со стуком отскочило от широкого лба мамонтихи, а Эрк схватился за левое ухо. Но тут на гуганян налетел Белолобый. Орми, свесившись на бок, проткнул копьем одного, потом другого врага. Обезумевшие кони метались и вставали на дыбы, а мамонты валили их бивнями и топтали ногами. Три всадника бросились наутек. Они мчались на юг, не оборачиваясь и отчаянно погоняя лошадей. Мама припустилась следом, но кони бежали быстрее. Стрела Кулу догнала одного из беглецов, а двое ушли. Белолобый тем временем расправился с остальными.
Одного гуганянина взяли живым. У него была раздавлена ступня. Эрк лишился уха, Кулу был ранен в руку, и совсем плохо было с Хресой. Ей прострелили бок.
– А мы разбогатели, – сказал Кулу, оглядываясь после боя – Раз, два… пятнадцать громовых палок, не считая помятых.
Пленный дрожал мелкой дрожью, обезумев от боли и страха. Кулу брезгливо осмотрел его и сказал:
– От этой ноги толку не будет.
И отрубил ему раздавленную ступню. Потом ядозубы промыли и кое-как перевязали свои раны обрывками гуганских одежд. Спустя короткое время все трупы были начисто обобраны и раздеты догола.
– Жрать мы вас не будем, – сказал Кулу груде искалеченных тел. – Волки вас сожрут.
Ядозубы облачились во все гуганское, нагрузили мамонтов оружием и наспех увязанными тюками с одеждой и продолжили путь.
– Надо спешить, – сказал Орми, – пока те беглецы не вернулись с подкреплением.
Эйле ехала теперь позади Хресы и поддерживала ее, чтобы та не упала.
– Не умирай, пожалуйста, – шептала Эйле. – Ты должна жить. Разве ты не хочешь увидеть, как засияет Солнце над миром? А оно засияет обязательно. Скоро, Хреса. Потерпи.
Дней через пять они достигли подножий Предельных гор. Пленный к тому времени был допрошен и зарезан Кулу без тени сожаления. Гуганянин объяснил, как пользоваться ружьями, и весьма приблизительно – дорогу в Дуль-Куг, одно упоминание о котором вызывало у него дрожь, едва ли не судороги. Но все его мучения были оборваны ударом ножа в сердце.
А Хресе стало полегче.
Перевалив через гряду холмов – южный отрог Предельных гор, – мамонты повернули на север и поднялись на ледниковое плато. Теперь они шли по плотному, слежавшемуся снегу. Холодный ветер дул путникам в лицо. Дни стали короче – наступила осень. Им удалось убить мохнатого белого козла неизвестной породы, но есть его пришлось сырым – костер развести было не из чего.
На третий день утром они увидели впереди и немного справа, у подножия отвесного каменного утеса, клубы белого дыма. Этот дым или, может быть, пар, вырывался из круглого отверстия во льду. Рыхлое белое облако растекалось по снежной равнине, заползая в трещины громоздящихся к востоку скал. Сверху оно понемногу таяло. Мамонты направились к этой дымной дыре и остановились в четверти мили от нее.
– Ну что, Мама? – Кулу похлопал мамонтиху по затылку. – Хочешь сказать, что это вход в Дуль-Куг?
– Это он, – откликнулась Эйле. Голос ее звучал взволнованно и тревожно. – Я чувствую зло, исходящее из него, и адские муки тысяч людей, терзаемых чудовищами… потоки крови и вечную, нескончаемую смерть… Там, подо льдом, матери пожирают детей…
– Уймись, – простонала Хреса. – И так тошно. А тут ты еще. Нам лезть в эту дыру, что ли?
– Ну, снимай нас. Белолобый, – сказал Орми – Я вижу, ты дальше идти не собираешься. Кулу уже стоял на снегу.
– Бабы пусть останутся здесь, – приказал вождь. – Нечего им делать в этой ледяной норе. Только шум лишний.
– Я пойду с вами, – сказала Эйле твердо.
– А я завсегда как вождь скажет, так и делаю. – Хреса плюнула на снег. – Останусь, мамонтов посторожу.
Они пошли к дымящемуся входу вшестером – Орми, Эйле, Кулу, Барг, Хлу, Эрк. Каждый взял меч, ружье, горсть железных пуль и мешочек с громовым порохом. У края отверстия они остановились. Вниз, в белую мглу, уходили ступени из обледеневших железных прутьев.
– Пар, – сказал Кулу, принюхавшись. – Просто теплый пар. Там тепло небось, внизу.
– Кровью пахнет, – сказал Орми.
– Попахивает, – согласился Кулу.
Орми оглянулся. В четверти мили к югу на снежной равнине неподвижно стояли Белолобый и Мама – как две красные гранитные скалы посреди ледника. Из-за затылка Белолобого выглядывала Хреса, ее голова темнела на фоне неба.
– Снег здесь чистый, – сказал Орми. – Не то что у нас на юге – весь бурый и на дерьмо похожий.
– Белый снег… – пробормотала Эйле растерянно. Потом она повернулась к Орми и положила ему руки на плечи. – Мы никогда не расстанемся, – сказала она. – Я сделаю так, что никто не в силах будет нас разлучить. – С этими словами она притянула к себе его голову и прижалась губами к его губам. Орми сначала испугался, но потом как будто теплая волна прошла по телу, и ему стало хорошо и спокойно.
– Отныне ты и я – одно, – сказала Эйле. И Орми знал, что это правда. Теперь их ничто не разлучит.
– Ишь ты. – Барг покачал головой. – Опять колдовство. Ну и девка.
– Чуете, как они пахнуть стали? – сказал Хлу – Одинаково! Вот это, я понимаю, чудеса!
И ядозубы посмотрели на Эйле и Орми с уважением.
– Ну, пойдем вниз, – сказал Кулу. – Прибереги для марбиан свои чары.
Они начали спускаться – медленно и осторожно, стараясь не поскользнуться на крутых ступенях. Туман окутал их плотной пеленой, и они шли, как слепые, держась за руки. Потом стало теплее, и туман начал редеть, а вскоре и вовсе рассеялся. Они увидели неширокий, круто уходящий вниз коридор. Дневной свет едва пробивался сверху сквозь пар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103