Главное, он должен мне нравиться. Я вас шокирую?
– Ни в коей мере. Старикашке, вроде меня, интересно узнать, как живет сегодняшняя молодежь.
Она потянулась за сигаретой. На этот раз он поднес ей зажигалку.
– Дело в том, – сказала она, подумав, что могла бы точно так же разговаривать со своим отцом за ужином каким-нибудь воскресным вечером, когда матери не было бы рядом. Но с Ником говорить намного интереснее. – Дело в том, что, как мне кажется, сексу уделяют слишком большое внимание. Когда мужчины занимаются сексом, они так волнуются, тяжело дышат, стонут. Некоторые даже кричат. И все только ради того, чтобы набрать побольше скальпов, как в игре в индейцев. По-моему, секс – это сплошные убытки. Однако мне всего девятнадцать. У меня масса времени впереди.
– Вы ошибаетесь. Девятнадцать – это не так уж мало. И даже поздно, в некотором смысле. – Он поднялся с рундука, сел за руль и запустил двигатель. – Я испытал огромное удовлетворение, – добавил он, – при мысли, что вы сняли так много скальпов и слышали так много стонов. Мне следует предупредить моих друзей-журналистов, чтобы они держались от вас подальше.
Она изумленно взглянула на него.
– Каких друзей? Он улыбнулся.
– У меня есть кое-какие связи. – Он развернул катер в направлении Лэм Айленда. «Это всего лишь вопрос времени, – подумала она, – когда он наведет обо мне справки и выяснит, что такой журналистки не существует. А что касается Дженнифер Блэр, ему пришлось бы переговорить со многими театральными агентами, прежде чем один из них сказал бы: „А, эта та блистательная молодая актриса, с которой все театры хотят заключить контракт на следующий сезон?“
Он подвел катер к спрятанной в густых прибрежных зарослях пристани, где их ждал Майкл. Она вспомнила о своих утренних страхах, о захоронении, найденном в глубине лесистого острова.
– Я испортила вам день, – сказала она Нику. – Если бы не я, вы продолжали бы раскопки.
– Совсем не обязательно. Отдых может выражаться в любой форме. А раскопки подождут. Какие новости, Майкл?
– Получил кое-какие сигналы, сэр. Все в порядке.
К тому времени, когда они подошли к дому, он успел полностью преобразиться: стал резким, настороженным, все его внимание переключилось с нее на другие проблемы. Даже собаку, которая, заслышав голос хозяина, радостно вскочила ему на руки, он сразу же опустил на землю.
– Боб, собери всех на центральный пост для пятиминутного инструктажа, – сказал он.
– Слушаюсь, сэр.
Ник повернулся к Шейле.
– Я вынужден вас покинуть. Найдите себе какое-нибудь занятие. Книги, радио, телевизор, записи – все находится в той комнате, где мы с вами сидели вчера вечером. Я буду занят в течение нескольких часов.
Нескольких часов… А сейчас только начало седьмого. Неужели он будет работать – чем бы он там ни занимался – до десяти? А она-то надеялась, что они проведут вечер вдвоем, у камина, в интимной обстановке, когда что-то могло бы произойти.
– Хорошо, – пожав плечами, ответила она. – Вы тут хозяин. Между прочим, мне хотелось бы узнать, как долго вы собираетесь держать меня здесь. У меня остались кое-какие дела в Лондоне.
– Не сомневайтесь в этом. Но охота за скальпами может подождать. Боб, приготовь чай для мисс Блэр.
И он ушел. Рассердившись, она села на диван. Какая скука. Особенно после так интересно проведенного дня. У нее не было ни малейшего желания слушать записи или читать. Наверняка у него такой же вкус, как у ее отца, который сотни раз перечитывал Питера Чейни и Джона Букана. Да и записи в том же духе: какая-нибудь легкая музыка, возможно, группа «Саут Пасифик».
Стюард принес чай. На этот раз ее ждали только что вынутые из духовки ячменные лепешки и вишневое варенье. Она с жадностью набросилась на еду. Потом прошлась по комнате, рассматривая расставленные на полках книги. Ни Питера Чейни, ни Джона Букана – бесконечное количество книг об Ирландии, Йато, Синдж, книга о монастырском театре. Вот это, должно быть, интересно, но это не ее сфера деятельности, напомнила она себе. На пленках была в основном классика: Моцарт, Гайдн, Бах – целая куча этой мути. Ну ладно, она согласилась бы послушать эту музыку вместе с ним. На фотографию на столе она не обращала внимания. Стоило ей только взглянуть на нее, как ее охватило бешенство. Как он посмел? Чем она привлекла его? Ну ладно, отец что-то нашел в ее матери. Но вот чтобы Ник, более образованный, чем ее отец, мог обратить свое внимание на такую женщину – даже если допустить, что в те годы она была красива, – было выше ее понимания.
«Вот чем я займусь, – подумала Шейла. – Я вымою голову».
Она часто использовала это средство в качестве лекарства, когда ничто другое уже не помогало. Проходя по коридору, она поравнялась с комнатой, на двери которой висела табличка: «Центральный пост». Она услышала шум голосов. Потом раздался смех Ника, и она поспешила отойти от двери, испугавшись, что ее могут увидеть и заподозрить в подслушивании. Предосторожность оказалась не лишней: действительно, дверь распахнулась, и, оглянувшись, она увидела выходившего из комнаты юношу, который утром участвовал в раскопках. Тогда ей запомнилась копна его светлых волос. Едва ли ему больше восемнадцати. «Тут одна молодежь, – вдруг подумала она. – Все, кроме Ника и Боба». Она прошла через вращающуюся дверь в свою комнату и села на кровать. Столь внезапно пришедшая ей в голову мысль озадачила ее.
Значит, Ник – гомосексуалист. Они все гомосексуалисты. Поэтому Ника уволили из флота. И поэтому ее отец, узнав о склонностях Ника, не смог рекомендовать его на повышение, а Ник обиделся на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24