Я говорил с ней подчеркнуто небрежно. Рассказал что-то о моих друзьях, путешествовавших здесь очень давно, даже и не припомню точно когда, о том, что они добрались до вершины горы, обнаружили между двух пиков высеченную из скалы крепость и хотели побольше узнать о секте за стенами.– Вы не знаете, они все еще живут там? – спросил я и закурил, чтобы скрыть волнение.Она нервно оглянулась, очевидно предполагая, что нас могут услышать.– Так говорят, – ответила она. – Отец со мной подобные вещи не обсуждает. Молодым это знать не положено.Я продолжал курить.– Я живу в Америке, – сказал я, – и там, как и в других странах, молодежь при встречах больше всего любит говорить о том, что ей знать не положено.Она едва заметно улыбнулась и промолчала.– Думаю, что вы с подружками часто шепчетесь о том, что творится на Монте-Верита.Я немного устыдился своего коварства, но почувствовал, что таким способом скорее смогу что-то узнать.– Да, – понизив голос, промолвила она, – верно, но мы об этом громко не говорим. Вот недавно, – она снова оглянулась и, убедившись, что вокруг никого нет, добавила еще тише, – я хорошо знаю одну девушку, она вскоре должна была выйти замуж, так вот, она однажды ушла и не вернулась, и все считают, что ее позвали на Монте-Верита.– И никто не видел, как она скрылась?– Нет, она ушла ночью. Ни слова никому не сказала.– А не могла она уйти куда-нибудь еще в другое место, в большой город или туда, где много туристов?– Что-то не верится. Да она перед этим и вела себя как-то странно.Слышали, что во сне она все о Монте-Верита говорила.Я подождал минуту и продолжил свой расспрос так же беспечно, с таким же безразличием.– Чем же так влечет к себе Монте-Верита? – полюбопытствовал я. – Ведь жизнь там, наверное, просто невыносимо тяжелая, а может быть, и жестокая?– Но не для тех, кого позвали, – ответила она, покачав головой. – Они навсегда остаются молодыми.– Если их никто не видел, то откуда вы можете знать?– Так было всегда. В это верят. Вот почему у нас в долине их боятся, ненавидят, но и завидуют. Они знают секрет жизни, там, на Монте-Верита. – Она взглянула из окна на гору. В ее глазах промелькнула грусть.– А вы? – с интересом спросил я. – Как вы думаете, вас когда-нибудь позовут?– Я не достойна. К тому же я боюсь.Она унесла кофе и предложила мне фрукты.– И сейчас, после того как она ушла, – закончила девушка, уже совсем шепотом, – верно, быть беде. Народ в долине разгневан. Несколько мужчин поднялись в деревню. Они пытались уговорить местных применить силу и напасть на скалу. Наши мужчины уходили в ярости. Они могут убить всех, кто живет в монастыре. Тогда станет еще хуже, наверное, вызовут войска, начнутся допросы, наказания, стрельба и все плохо кончится. И теперь уже страшно.Люди кругом напуганы. Громко говорить боятся.Услышав приближающиеся шаги, она поспешила к стойке бара и, наклонив голову, принялась за дела. В комнату вошел ее отец. Он с подозрением поглядел на нас. Я потушил сигарету и встал из-за стола.– Ну как, вы еще хотите пойти в горы? – спросил он у меня.– Да, я вернусь через день-другой, – ответил я.– Здесь вам больше оставаться не стоит, – заметил он.– Вы хотите сказать, что погода вот-вот переменится?– Погода переменится, это верно. Да и спокойствия у нас не ожидается.– В каком смысле?– Волнения могут быть. Все у нас сейчас вверх дном стало. У людей терпение лопнуло. А когда они из себя выходят, то просто сумасшедшими делаются. И не дай Бог иностранцам, туристам им в такое время под руку попасться. Лучше бы вам на Монте-Верита не ходить, а отправиться на север.Там-то все тихо будет.– Благодарю вас. Но я мечтаю подняться на Монте-Верита.Он пожал плечами и отвел от меня взгляд.– Как хотите, – сказал он, – дело ваше…Я вышел из гостиницы на улицу, миновал мост над горным ручьем и двинулся по дороге, ведущей из долины к восточному склону Монте-Верита.Сначала до меня снизу доносились звуки – лай собак, позвякивание бубенчиков коров, голоса мужчин, перекликавшихся между собой, – все они ясно слышались в безветренном воздухе. Затем синий дымок, вившийся из труб, растаял в отдалении, превратившись в туманную пелену, и дома начали казаться маленькими, почти игрушечными. Дорога петляла надо мной, уходя все выше и выше в гору, пока в середине пути долина не скрылась из моего поля зрения. Я ни о чем не думал, не загадывал, что ждет меня впереди, поднимался с видом победителя, глядя на уже пройденный мной горный кряж слева, взбираясь на следующий, чтобы забыть о первом, покоряя третий, более отвесный и затененный. Шел я не торопясь, не напрягая мышц и преодолевая порывы ветра, но по-прежнему был возбужден и ни капли не устал, скорее, наоборот, я мог идти бесконечно.Меня удивило, что я наконец добрался до деревни, потому что мысленно я прикинул, что окажусь там часом позже. Должно быть, я поднимался и вправду быстро – ведь пришел я туда примерно в четыре часа пополудни. Деревня произвела на меня впечатление жалкой, почти заброшенной, и я решил, что сейчас в ней осталось всего несколько жителей. Некоторые дома были разобраны, другие полуразрушены и свалены. Дым вился только из двух или трех труб, и я не увидел ни одного человека в поле и на пастбище. Несколько тощих и неухоженных коров паслось в стороне от дороги, колокольчики, завязанные у них на шеях, глухо звенели в пустоте. Местность казалась мрачной, гнетущей, особенно после воодушевившего меня подъема. Ночевать здесь было мне совсем не по душе, об этом не хотелось даже и думать.Я подошел к двери первого дома, над которым вилась тонкая струйка дыма, и постучал. Через минуту-другую мне открыл дверь мальчишка лет четырнадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25