.
«О Боже! Так он все-таки влюблен в Луизу?» У Марианны сдавило грудь. Но если это причиняет ему такую боль, она заставит Луизу захотеть его! Правда, страшно даже подумать, как это отзовется на ее собственном сердце…
– Но должно быть, я просто себя обманывал. По-видимому, мой жребий – одиночество, – закончил он.
– Чепуха! – произнесла она громко и раздельно.
По крайней мере это заставило его отвлечься от горьких мыслей. Он снова повернулся к ней.
– Не хочется мучиться напрасно… – заговорил он снова, но Марианна не желала больше это слушать.
– Вы вовсе не чудовище, чтобы вами можно было пугать детей и чувствительных барышень.
– Но…
– Да, вы когда-то напугали служанку. Но, милорд, тогда вы только-только начали поправляться. Оспины у вас на лице, наверное, были еще красными, воспаленными. Но со временем они сгладились, обесцветились и теперь едва различимы.
Он медленно покачал головой.
– Вы очень добры. Но разве я могу забыть о моей неприглядной внешности, если люди на улицах таращатся на меня?
– Значит, они грубы и дурно воспитаны! У одной моей знакомой рыжие волосы. И что же? Ее тоже иногда разглядывают в упор, но это ведь не значит, что она чудовище? – Марианна невольно шагнула к нему. Как он мог вынести себе такой несправедливый приговор?
– И вы полагаете, что женщина, скажем, такая, как вы… – Он запнулся.
У Марианны так сильно забилось сердце, что ей показалось, будто от этого содрогается вся грудь.
– Да, милорд?..
– Мне не хочется шокировать вас и обижать Луизу, но боюсь, что я не смогу жениться на вашей племяннице.
– Почему? – спросила Марианна беззвучно.
– Потому что я полюбил другую женщину, – сказал он просто. – И если она захочет, то однажды, когда я буду свободен, я скажу ей, как сильно она мне нужна.
Марианне пришлось откашляться, чтобы слова обрели звук.
– И кто эта женщина, милорд?
Он взял ее за руку и очень нежно поцеловал.
– Я думаю, вы знаете.
Значит, ей вовсе не показалось! Она не придумала эти мгновения, когда воздух вокруг них раскалялся, когда ее непреодолимо влекло к нему.
Теперь больше не нужно бороться с собой!
Он с трудом проглотил слюну.
– Но эти оспины… они слишком заметны. Марианна протянула дрожащую руку и коснулась его лица.
– Нет, не слишком, – возразила она, поглаживая пальцами его щеку. – Они не имеют никакого значения.
Она услышала, как он втянул в себя воздух, потом накрыл ее руку своей и крепче прижал ладонь к своему лицу.
– Марианна! – И снова замолчал. – Вы еще не видели всего, дорогая. А если я почувствую ваше отвращение, то едва ли вынесу это. Наверное, лучше не рисковать.
– Я не позволю вам прятаться за вашими страхами, – твердо сказала она.
Он взглянул на нее удивленно. Марианна и сама себе удивлялась. Она вдруг вспомнила, как заявляла множество раз, что вполне довольна своим статусом одинокой женщины, как не хотела и слушать о повторном браке, утверждая, что ее не интересуют ни любовники, ни романы.
Но тогда она еще не встретила Джона!
– Бы должны верить мне, – сказала она.
Он помедлил, затем молча распахнул халат, и она увидела, что на нем нет ночной рубашки. Потом он повернулся к свету, и она увидела также то, что должна была увидеть: оспенные шрамы, разумеется, не ограничились одним только лицом – они покрывали все его тело. И на мускулистой груди тоже остались следы роковой болезни. Здесь отметины были глубже, хотя и разбросаны более редко. Несомненно, руки и ноги его тоже пострадали.
Марианна дотронулась до его груди и почувствовала, как Джон вздрогнул. Она посмотрела на него, чтобы он видел ее ободряющую улыбку, наклонилась и поцеловала одну из оспин, нежно и легко, словно этим могла ее излечить.
– Марианна, любимая! – выговорил он хриплым от желания голосом, внезапно быстро подхватывая ее на руки.
Марианна вспомнила, что его рука пока еще не зажила. Она была до сих пор забинтована, но Джон, кажется, даже не почувствовал ее тяжести. Она машинально обняла его за шею. Он пересек комнату, осторожно опустил ее на кушетку и, нагнувшись, поцеловал.
Губы его были твердыми и уверенными. Марианна сразу же ответила на его поцелуй, и нетерпение, которое она ощутила в нем, открыло ей глаза на ее собственное нетерпение. Как долго ждала она этого момента, сама не зная, чего ждет! Но пришел человек и пробудил в ней глубоко скрытую жажду, словно она долго скиталась в пустыне и забыла вкус свежей воды. И вот теперь она с жадностью припадала губами к его губам в каком-то восторженном изумлении, повинуясь малейшему импульсу. А тело ее зажило отдельной жизнью, о которой она давно и забыла.
Он стал целовать ее горло, глаза, волосы.
Она слишком долго наблюдала, как он ухаживает за Луизой, и все это время жаждала прикосновений его рук и губ, жаждала того, чтобы он пробудил в ней страсть, не похожую на те короткие моменты возбуждения, которые она разделяла некогда со своим юным супругом.
Вспомнив о покойном супруге, она ощутила мимолетный укол совести. Впрочем, она уже не жена Гарри и ничем его оскорбить не может. Ее не связывают никакие обеты. Их разлучила смерть, поставила на их браке точку, и она вольна полюбить снова.
Сейчас ей казалось, что она была замужем давным-давно и стала совсем другой, более зрелой телом и душой, с сердцем, открытым любви и страсти.
Но никогда она не испытывала такой неистовой жажды, от которой бросало в дрожь. Она распахнула на себе халат, надеясь, что Джон сделает то же самое. Да и он тоже приподнялся, чтобы сбросить свой тяжелый халат. Она быстро взглянула на его длинные ноги, мускулистую грудь, впалый живот… и мельком на интимные детали мужского сложения, которых не видела за все время своего вдовства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99