Один раз я с его помощью расстался с девушкой, которая начала говорить о нас с нею как о «едином целом» и отвечать на вопросы «мы». «Мы думаем, что…»
Нет, мы так не думаем.
Я знал, что некоторые считают меня бессердечным. И неразборчивым. И непостоянным. Кэтрин наверняка будут советовать не связываться с типом, ненадежным, как его стекло. Я прекрасно знал, что обо мне болтают, — но если мы с моим домом когда-нибудь решим выбрать для меня подругу на всю жизнь, мы не станем обращать внимания на болтовню.
Взломщики, укравшие мои видеокассеты, напакостили не так уж сильно. Телевизоры с видеомагнитофонами стояли в трех комнатах — на кухне и в обеих гостиных: мы с моей матерью на протяжении десяти лет жили практически отдельно.
Я почти ничего не трогал в ее комнатах после того, как похоронил ее, и потому казалось, что она вот-вот выйдет из своей спальни и примется пилить меня за то, что я снова разбросал грязную одежду по полу.
Видеокассет в доме не осталось ни одной. Нам с матерью нравились совершенно разные фильмы, и она к тому же записывала телепередачи, но теперь это было неважно. Из моей комнаты пропали довольно ценные записи с инструкциями по стеклодувному делу, но это как раз можно восстановить, если удастся найти копии. Часть из этих кассет записал я сам — мне их заказывали для университетских спецкурсов. На них вообще были элементарные вещи — там речь шла в основном об изготовлении оборудования для научных лабораторий. Вряд ли воры охотились именно за ними.
На кухне были записи теннисных и футбольных матчей и кулинарные инструкции. Пропало все. Полиция предложила мне составить список. Да разве же все упомнишь?
Прибирать было практически нечего, не считая пары дохлых пауков и пыльных квадратов на тех местах, где когда-то стояли телевизоры.
Сувениры от Розы давали о себе знать все меньше. Я надежно запер двери и благополучно переночевал дома, а утром пешком (как всегда, когда некому было подвезти) пошел к себе в «Стекло Логана». Я пришел туда раньше всех. Первым делом я проверил, как там распростертые крылья, — и испытал неимоверное облегчение, обнаружив, что ночью никто не попытался их разбить.
Подставка работы Айриша служила достаточно надежной защитой от несчастных случайностей, но от урагана или топора маньяка уберечься не так-то просто…
В то утро я изготовил целую флотилию маленьких разноцветных яхточек, а в обед купил удобное кресло, в котором даже мои помятые бока чувствовали себя вполне комфортно. Я вернулся в «Стекло Логана» в сопровождении носильщика из мебельного магазина и расставил мебель по-новому. Мои помощники понимающе ухмыльнулись.
Я немного посбил спесь с Гикори, поручив ему изготовить яхту. Естественно, что с первого раза все мачты у него получились корявые, а паруса такие, что никакой ветер их бы не наполнил.
Благодаря своему обаянию и мужественной внешности Гикори мог удержаться даже на той работе, к который был непригоден. За неделю, проведенную в его обществе, я куда больше узнал о его недостатках, чем о его способностях, однако покупателям он нравился. Продавец Гикори был прекрасный.
— Вам хорошо! — пожаловался он теперь, переводя взгляд с яхточки, которую я сделал для него в качестве образца, на кучу цветного стекла, бывшую плодом его собственных трудов. — Вы-то знаете, как выглядят яхты! А у меня они выходят плоские, как на картинках.
Я не раз объяснял ему (стараясь не «выставляться»), что в нашей работе половина успеха — зависит от умения увидеть будущее изделие объемным. Сам я неплохо умел рисовать и писать красками, но именно пространственное воображение, которым я был одарен от рождения, позволяло мне без особого труда делать яхточки и прочие объемные вещи.
Третья попытка Гикори тоже потерпела крах под сочувственные вздохи зрителей. Будущий корифей стеклодувного дела принялся оправдываться тем, что на его изделие в самый ответственный момент брызнула вода, оттого оно и раскололось, и уж здесь-то он вовсе ни при чем, — но тут раздался телефонный звонок, и я перестал слушать Гикори. Это звонила Кэтрин.
— Все утро я пробыла офицером полиции, — сообщила она. — Ну что, купил второе кресло?
— Купил. Оно уже здесь, тебя ждет.
— Класс! А у меня для тебя новости. Сменюсь с дежурства — загляну. Моя смена кончается в шесть.
Чтобы скоротать ожидание, я отправил по электронной почте письмо Виктору. Я не рассчитывал на скорый ответ — парню полагалось быть в школе, — но он, как и в первый раз, похоже, ждал у компьютера.
«Обстоятельства изменились», — написал он.
«То есть?»
Прошло несколько минут.
«Вы еще там?» — спросил Виктор.
«Да».
«Мой папа в тюрьме».
Увы, интонаций электронная почта не передает. Так что я мог лишь догадываться, какие чувства испытывает по этому поводу Виктор.
«В какой? — спросил я. — За что? Надолго ли? Мне очень жаль».
Ответ Виктора не был ответом на вопросы.
«Ненавижу ее».
«Кого?»
Пауза, затем:
«Тетку Розу, кого ж еще».
У меня чесались руки написать, чтобы отвечал быстрее, но я чувствовал, что, если начать давить, я рискую потерять его совсем.
Очередной ответ не отражал эмоций — хотя я представлял себе, сколько сил требуется Виктору, чтобы с ними справиться.
«Он уже два с половиной месяца сидит. Меня просто отправили к дяде Маку в Шотландию, чтобы я ничего не знал. А потом сказали, что папу взяли поваром в антарктическую экспедицию. Он повар, понимаете? Ему дали год, но должны выпустить раньше. Вы все равно будете со мной разговаривать?»
«Да, конечно», — ответил я.
Долгая пауза. Затем:
«Роза донесла на папу».
Я терпеливо ждал, и вскоре пришло продолжение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75