Она редко смотрела мне в глаза и говорила только тогда, когда это было необходимо. Но постепенно я заметил, что горькая складка у губ, не покидавшая ее лицо до того дня, как мы отправились в Норидж, теперь более или менее разгладилась. Она сделалась как-то мягче, больше похожа на.себя прежнюю. Правда, ее отношение ко мне не переменилось, но, по крайней мере, было не так тяжко смотреть на нее.Сам я переменился очень сильно. Словно выбрался из клетки. Теперь я все делал увереннее и получал от этого куда больше удовлетворения. Я лучше стрелял. Я вкладывал всю душу в преподавание. Даже надоевшая проверка тетрадей и то сделалась не такой скучной. Я чувствовал, что недалек тот день, когда я наконец расправлю крылья и взлечу.Однажды ночью, когда мы лежали в темноте, завернувшись каждый в свой холодный кокон одиночества, я спросил у Сары:— Ты не спишь?— Нет.— Ты знаешь, что я в конце семестра собираюсь с нашей командой стрелков в Канаду?— Знаю.— Я с ними не вернусь.— Почему?— Я поеду в Соединенные Штаты. Наверно, до конца школьных каникул.— Зачем?— Посмотреть страну. Может быть, мне захочется там поселиться.Она помолчала. Когда она наконец заговорила, ее слова на первый взгляд не имели никакого отношения к моим планам.— Ты знаешь, мы с Донной много разговаривали. Она мне все рассказала про тот день, когда украла ребенка.— В самом деле? — уклончиво отозвался я. — Да. Она говорила, что увидела ребенка, лежащего в коляске, и ей вдруг ужасно захотелось взять его на руки и покачать. Она так и сделала. Она просто взяла его на руки. И когда она прижала его к себе, у нее возникло такое чувство, будто это ее ребенок, он принадлежит ей. И она взяла его в машину — машина была рядом, в нескольких шагах. Она положила ребенка на переднее сиденье, рядом с собой, и уехала. Она не знала, куда едет. Она говорила, это было как во сне: она так давно мечтала о ребенке, и теперь у нее есть ребенок.Сара остановилась. Мне вспомнились девочки Теда Питтса и то, как он брал на руки свою младшенькую... Я готов был разрыдаться от жалости к Саре, к Донне, ко всем людям, не по своей вине лишенным детей...— Донна ехала довольно долго, — продолжала Сара. — Она доехала до моря и остановилась. Она взяла ребенка на руки, села на заднее сиденье, и все было прекрасно. Она была совершенно счастлива. И все по-прежнему было как во сне. А потом ребеночек проснулся. — Сара помолчала. — Он, наверно, есть захотел. Его было пора кормить. В общем, он начал кричать и никак не успокаивался. Он орал, орал, орал... Донна говорила, он орал не меньше часа. Она сходила с ума от этого крика. Она попыталась зажать ему рот, но он заорал еще громче. Она пыталась прижать его лицом к своему плечу, чтобы он перестал плакать, но он все равно кричал. А потом она обнаружила, что у него мокрые пеленки и что по его ноге течет что-то коричневое и капает ей на платье...Еще одна долгая пауза, потом снова голос Сары:— Донна говорила, она не знала, что дети — такие. Что они орут и воняют. Ей всегда представлялось, что ребенок такой нежный и что он все время будет ей улыбаться. Она почувствовала, что не любит этого ребенка, что она его ненавидит. Она почти швырнула его на сиденье, выскочила из машины и убежала. Она говорила, крик ребенка преследовал ее до самого пляжа.На этот раз молчание тянулось куда дольше.— Ты еще не спишь? — спросила Сара.— Нет.— Ты знаешь, я теперь смирилась с тем, что у меня не будет детей.Очень жаль, конечно... но с этим ничего не поделаешь. — Она помолчала, потом сказала:— Я многое узнала о себе за эти недели благодаря Донне.«И я тоже, — подумал я, — благодаря Анджело». После еще одной долгой паузы она снова спросила:— Ты еще не спишь?— Нет.— Ты знаешь, я ведь так и не поняла, что произошло. В смысле я, конечно, знаю, что этот ужасный Анджело арестован и что тебя вызывали в полицию, но ты мне не говорил, что там было.— Тебе действительно интересно?— Конечно. А то бы я не спрашивала! — В ее голосе прозвенела знакомая раздраженная нотка. Она, должно быть, и сама ее услышала, потому что тут же сказала куда более миролюбиво:— Мне хочется, чтобы ты рассказал.Правда.— Ладно.Я рассказал ей почти все, начав с того, как Крис Норвуд заварил всю эту кашу, украв записи Лайэма О'Рорке. Я пересказал ей все события в хронологической последовательности, а не так вразброс, как узнавал о них я сам, так что получилась четкая картина путешествий Анджело в поисках кассет.Когда я закончил, она медленно произнесла:— Значит, в тот день, когда он взял нас в заложницы, ты знал, что он убийца?— Угу.— Господи... — Она помолчала. — А ты не думал, что он может убить нас? Донну и меня?— Думал. Я думал, что он может сделать это в тот же миг, как только узнает, что кассеты у его отца. Я думал, что он может убить нас всех, если ему заблагорассудится. Я не знал наверное... но не мог рисковать.Долгая пауза. Потом она сказала:— Ты знаешь, теперь, оглядываясь назад, мне кажется, что он собирался это сделать. Он такое говорил... — Она помолчала. — Я была так рада, когда ты пришел!— И зла.— Да, очень зла. Тебя так долго не было... а этот чертов Анджело был такой жуткий...— Я знаю.— Я слышала, как ты стрелял. Я была на кухне, готовила.— Я боялся, что ты скажешь о выстрелах Анджело.— Я говорила с ним, только когда без этого никак нельзя было обойтись. Он был отвратителен. Такой надменный!— Ты его вышибла из седла, когда сказала, что я участвовал в Олимпийских играх. Это был решающий довод.— Я просто хотела... хотела уязвить его самолюбие.Я улыбнулся в темноте. Ох и досталось же самолюбию Анджело от семейства Дерри!— Слушай, — сказал я, — а ведь мы уже много месяцев не разговаривали так, как сейчас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88