Вы окажетесь в изоляции, лишитесь народной поддержки. Ладно, дайте ему отозвать инквизицию, но не сидите сложа руки. Не ждите, что все, как по волшебству, станет хорошо, потому что этого не будет. Вы подумали, сколько власти он получит, если добьется своего?
Скартарис твердил то же самое и во время аудиенции, данной Сархаддону, и так достал вице-короля, что тот велел ему заткнуться или уйти. Почему-то идея Сархаддона вызывала у Мауриза непримиримую ненависть.
Но Скартарис был прав. Палатина тоже предвидела эти последствия, и за два дня споров мы так и не пришли к согласию ни в чем, кроме одного: мне надо как можно скорее поговорить с Равенной. Однако от ее гонца не было никаких вестей, и я боялся, что Равенна отозвала его, когда мы согласились на условия Сархаддона. Идея сотрудничества со Сферой, на которое намекал Сархаддон, была отвратительной, но какие другие пути у нас есть? «Эон» выбьет подставку из-под власти Сферы. Но будет ли это иметь значение, если население будет успокоено речами Сархаддона?
Если эти речи будут успокоительными. Сегодня состоится первое обращение венатитов к народу: Сархаддон и один из тех мудрых наставников, о которых он так восторженно отзывался, будут чередовать свои речи, соединяя страсть и логику. Сархаддон действительно стремится к примирению? Или это будет пустая риторика?
«Жрецы Сферы удерживают власть двести лет, – вспомнил я слова Равенны, сказанные той ужасной ночью в камере под дворцом моего отца. – Они изменили историю, они возвысились, чего раньше никогда не бывало. Случались священные войны, я знаю. Но за все то время был только один реально серьезный конфликт, на Архипелаге около двадцати пяти лет назад, потому что Премьер оказался сторонником слишком жесткого курса. Сфера никогда не пользовалась там особой популярностью, но жизнь продолжалась. Люди не возражали против жрецов, пока их распри с правителями не выходили за пределы дворцов. Но в Священном Походе они не ограничились правителями, они захотели преподать урок населению. Вот почему их так ненавидят.»
Дорога повернула обратно и снова пошла параллельно склону, образуя пологий спуск. Из-за большой крутизны прямой путь был бы слишком неудобным. Торговых лавок стало больше, и справа, между двумя зданиями, обнаружилась небольшая мощеная площадка со скамейками и балюстрадой, венчавшей купол стоящего внизу дома. Там же росли два чудом уцелевших дерева, и их облетевшие листья усеивали брусчатку. А за каменными перилами открывался вид на море.
Утренний туман рассеялся, и на этот раз море было голубым, а не серым, лазурная гладь, простирающаяся до невероятно далекого горизонта. Маленькие волны рябили его поверхность, но не было никаких барашков – в этом затишье между штормами ветра почти не было.
Я вдруг понял, что мои спутники ушли вперед, оставив меня одного. Но Лиас оглянулся и задержался, радуясь любому предлогу сбежать от Мауриза.
– Красиво, верно? – заметил он. – Видел бы ты его летом. Оно необыкновенного цвета, похоже на море в Цитадели. Здесь очень много мелей, видны даже песчаные банки.
– А там острова Илахи? – Я указал на дугу низких черных силуэтов вдали, которые отсюда казались почти плоскими, хотя я предполагал, что они холмистые. – По-моему, мы проплывали их на пути сюда.
– Да. Тот большой остров слева – это Лесат, затем Порос и Косрос, Иксандер, Юврос, Песката. Я не помню названий более мелких, вроде той группы из трех островов в центре. А, Этийские острова.
– Этийские? В честь императора?
– Да, по какой-то причине имперские офицеры воздвигли там монумент Этию. Мне говорили, что есть еще одна группа, называемая Тиберийскими островами. Они находятся на Необитаемых территориях, точно на экваторе. Кто-то построил там маяк, как памятник Тиберию.
– Почему на Необитаемых территориях? – заинтересовался я. И зачем? Зачем тратить столько усилий, чтобы построить маяк вдали от всех известных морских путей? Тем более что этот маяк некому будет обслуживать.
– Понятия не имею. – Лиас пожал плечами, потом наморщил лоб, как будто что-то вспоминая. – «Не сводящие глаз с земли никогда не узрят красоту звезд. Они ходят в их свете, не видя, слушают их музыку, не слыша». Так гласит надпись. Она необычна для эпитафии, потому и засела у меня в памяти. Там есть еще две строчки, что-то насчет зеркала неба и ада, но я их забыл.
– Ну где вы застряли! – крикнул кто-то из наших, ушедших вперед.
Постояв еще минуту, мы неохотно отправились их догонять.
«Зачем те две святыни? – спросил я себя. – Зачем имперским офицерам строить памятники на бесплодных островах? Более точный вопрос: зачем посвящать один из них Тиберию?»
Остальные ждали нас у изгиба дороги, возле глухой стены между кафе и ткацкой мастерской. Мы подошли, и все вместе зашагали дальше. Прямо впереди и чуть ниже показалась широкая площадь. Очевидно, это и была наша цель, мы входили на нее, спускаясь под гору.
Первое, что мы увидели, это насколько она полна народа – море темных голов и ярких красок с островками деревьев и статуй… и даже там были люди, сидящие на постаментах или свесившие ноги с нижних веток. Слышались приглушенные разговоры, и ощущалось всеобщее ожидание, сфокусированное на пустом возвышении для ораторов перед величественной, украшенной колоннами агорой.
– Не думала, что здесь соберется столько народу, – заметила Персея, когда мы спустились ниже, и сама площадь скрылась из виду за рядами людей, выстроившихся вдоль дороги. – Посмотрите на окна. Никогда не видела такого скопления.
Все окна, выходящие на рыночную площадь, были до отказа забиты людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166