Она настолько привыкла быть в центре внимания – что произойдет, если это изменится? Каждый раз, когда он пытался представить, что она делает в данный момент, воображение подсказывало только самые простые вещи, обыденные, привычные дела: вот она бросает в аквариум корм рыбкам; вот принимает горячую ванну, слушая записи Боба Дилана (песни которого она обожала, а он дразнил ее этим); вот сидит на иолу в углу студии, вытянув ноги – разминаясь, наклоняясь головой к коленям. Другими словами, она вела обычный, нормальный образ жизни. Жила так, как если бы он был там, с ней. Была ли хоть крупица правды в этих видениях, которые преследовали его (не то чтобы его отсутствие совсем не повлияло на нее, но продолжает ли она жить так же, как жила, несмотря на его отсутствие)? А может, эти видения только доказывают бедность его воображения?
Еще одно воспоминание пришло к нему. Это случилось много лет тому назад, когда они только познакомились. Однажды после репетиции он пошел за своей машиной, которую припарковал за несколько кварталов. Подъехал к дверям и ждал ее с включенным мотором. Наконец дверца машины распахнулась и Бриджит села рядом, обдав его запахом мыла «Шанель», которым тогда пользовалась; ее волосы были еще мокрыми.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила она.
А у него словно язык отнялся, он буквально был заворожен ее красотой и мог только смотреть на нее.
Даже тогда – возможно, особенно тогда – она почувствовала всю тяжесть его любви к ней, давление этой любви, которая иногда утомляла ее. Это не значило, что она не любила его. Но его любовь предвосхищала ее чувство. Он полюбил мгновенно, неукротимо и одержимо, в то время как ее чувство росло медленно, как бы в ответ на его любовь.
Но если это все еще было так, если его любовь временами давила на нее, то сейчас, когда эта тяжесть бесследно исчезла, может, она испытывает (на каком-то глубинном уровне) некоторое чувство облегчения?
А может, ощущает себя сорвавшейся с якоря лодкой? Потерянной и беспомощной?
На второй день женщины появились ближе к заходу солнца. Одеты они были так же, как и прежде – одинаково, во все черное. Они напомнили ему двери во тьму. Ни одна из таких дверей не ведет на волю.
– У нас есть просьба.
Это сказала самая высокая, с американским акцентом. В ее голосе чувствовалась некоторая пронзительная резкость, как будто она привыкла раздавать указания. Он ничего не ответил, ожидая продолжения.
– Мы хотим, чтобы ты мастурбировал для нас.
Он отвернулся. В течение дня, пока он был один, он размышлял об опасностях «сотрудничества». Одной из них была опасность того, что женщин невозможно будет удовлетворить, что они станут все больше требовать от него. Их просьба, как они это назвали, только подтверждала его опасения.
Теперь они наперебой говорили с ним, их голоса звучали настойчиво и искушающе, совсем так же, как и тогда, в темной аллее.
– Мы хотим видеть выражение твоего лица… – Как оно меняется…
– Как будто ты потерялся в себе. Так бывает во время твоего танца…
Он отрицательно покачал головой и повернулся на бок. Потоки вечернего солнца падали сквозь стекло люка в потолке, образуя яркий прямоугольник на досках пола. Прямоугольник был немного шире с одной стороны. Казалось, что в комнату внесли ярко-оранжевый гроб.
Женщины продолжали уговаривать его. Хотя он не хотел слушать, но было невозможно отгородиться от их голосов.
– Все, что от тебя требуется, – это мастурбировать…
– Не так уж много мы просим.
Одна из них подошла настолько близко, что закрыла все видимое ему пространство своим черным плащом. На мгновение ему показалось, что он теряет сознание.
– Ты помнишь, что случилось вчера ночью?
Ему был уже знаком этот голос, он принадлежал женщине с ногтями, покрытыми темным лаком. Очевидно, старшей среди них. До него дошло, что он уже начал отличать женщин одну от другой. Может, следует как-то обозначить их личности, дать им имена?
Она опять повторила свой вопрос:
– Ты помнишь, что случилось вчера?
– Конечно, я помню, – ответил он.
– Мы засняли все это на видео.
Он в изумлении уставился на нее, не веря своим ушам. Она отвернулась, отошла на несколько шагов.
– Конечно, это только для нашего личного пользования. Нашего собственного… – последовала короткая заминка, – удовольствия.
Женщина прислонилась к белым трубам, которые шли из пола в потолок.
– Однако, – продолжала она, – мы всегда можем сделать копию. И послать ее твоей подружке, например. У тебя ведь есть подружка? Или отправить копию твоим шефам…
– Зачем вы делаете все это? – пробормотал он. Женщина слева опустилась на колени рядом с ним.
– Потому что ты красив, – произнесла она странным тихим голосом. – Потому что… – она заколебалась, склонила голову, – мы любим тебя.
Женщина, стоявшая за ее спиной, засмеялась.
– Ну? – спросила та, которую он считал старшей. – Что ты решил?
Он инстинктивно понял, что она не блефует. Хотя он и не заметил никакого кинооборудования, в такой комнате вполне могла быть установлена скрытая камера. Это очень даже сочеталось с наручниками, резиновым ковриком и прочими штучками. Если не подчиниться их требованиям, они вполне могут отправить кассету по почте. Он даже не осмелился представить себе, каким будет лицо Бриджит, когда она ее получит.
– Ладно, – сказал он тихо.
– Ты сделаешь это? – Да.
Старшая опять приблизилась к нему, пальцы ее рук были сплетены почти в молитвенном жесте. Казалось, под черным капюшоном затаилась довольная улыбка. Его взгляд упал на пол за ее спиной. Форма ярко-оранжевого пятна изменилась, и оно передвинулось ближе к двери и больше не напоминало форму гроба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74