Почти ворчливой. Эта небольшая перемена сделала ее практически неузнаваемой. Так малейшее отклонение от курса, даже на долю градуса, может увести корабль на сотню миль в сторону.
Вечер получился скомканным, а под конец мы повздорили. Изабель считала, что мне следовало продолжать танцевать – или, если я считаю, что мое время прошло, по крайней мере возобновить мои занятия хореографией. Я объяснил, что еще не готов к этому. Изабель восприняла мои слова почти с презрением. «Ты растрачиваешь свою жизнь, сказала она, свой талант…» Подняв бровь, она бросила на меня неодобрительный взгляд и закурила свою египетскую сигарету. Разговор шел по кругу, не приводя ни к чему. Мне стало жаль Буталу, который был вынужден все это слушать. Я заметил, что он внимательно следит за разговором, так следят за ценной безделушкой, которая, накренясь на верхней полке, вот-вот упадет, и ее нужно вовремя подхватить.
Наконец около половины двенадцатого Изабель швырнула на стол салфетку и поднялась.
– Я изрядно устала и иду спать.
Видя, что Бутала поднимается со стула, она остановила его, положив руку ему на плечо.
– Останьтесь еще ненадолго, – попросила она, – может, вам удастся образумить его.
Когда мы с ним остались одни, я выжидательно посмотрела на него. Бутала ответил грустным взглядом и потянулся за рюмкой.
– Изабель такого высокого мнения о вас, – сказал он. – Она возлагает на вас большие надежды.
– Я знаю, – вздохнул я. – Но она не представляет, как далеко я отошел. Я имею в виду – от мира балета – я смотрел мимо Буталы в темный угол комнаты. – За все время, когда я был в отъезде, я танцевал только однажды.
Торговец бриллиантами ждал продолжения, казалось, его угрюмые глаза под тяжелыми веками вытягивают из меня слова.
– Это было в северной Бразилии, – наконец заговорил я, – в Белеме. Вы знаете это место?
– Был там однажды, – тихо протянул он.
Вдруг, три года спустя, мы с Полом поменялись ролями, теперь я рассказывал ему историю. Однажды вечером, вскоре после приезда в город, я пошел в центр выпить. Зашел в бар на улице рядом с парком. Там были пожилые официанты с дурными манерами и чугунные столы, выкрашенные зеленой краской. Я сидел один за столом, потягивая пиво, когда ко мне подошел парнишка лет пятнадцати. Он стоял и смотрел, улыбаясь, на меня. У него были кудрявые волосы, мелкие белые зубы и темные ресницы такой длины, что почти доставали до бровей. Помнится, подумал тогда, что он выглядит так, словно лицо дьявола наложили на лицо ребенка. Я улыбнулся ему в ответ. Тогда он сел за мой стол и показал на пиво. Я кивнул. Он подозвал официанта и попросил еще два стакана. Когда принесли стаканы, рядом с ним села девушка приблизительно его возраста. Парень налил немного пива сначала девушке, потом себе. Отставив бутылку, он начал говорить со мной по-английски. Он очень гордился своими познаниями в английском языке. Выучился ему в городе Форталеза, который располагался вниз по побережью. Замечательное место, сказал он. Пляжи. Много туристов. Время от времени он поворачивался к девушке и что-то говорил ей на португальском. Я наблюдал за ее лицом, когда он нашептывал ей что-то на ухо. У нее была светящаяся гладкая кожа, а белки глаз такие же ярко-белые, как и ее футболка. Она взглядывала на меня, потом отводила глаза, потом опять смотрела. В этом взгляде не было ни любопытства, ни кокетства, только какая-то твердость. Оставалось лишь гадать, о чем она думает.
– Вы танцор? – спросил вдруг паренек. Я с изумлением посмотрел на него.
– Да, когда-то был.
– Я сразу догадался, – сказал он и повернулся к девушке, чтобы перевести ей. Она внимательно его выслушала, слегка наклонив голову, и опять посмотрела на меня.
– Как ты мог догадаться? – удивился я.
– По тому, как вы сидите, – ответил паренек, пожав плечами, как будто это и так очевидно. – Вы сидите очень…, – он устремил взгляд в темноту парка, пытаясь подобрать нужное слово, но так и не смог найти. Вместо этого он повел рукой вверх-вниз вертикально рубящим движением. Я понял, что он говорит о моей осанке.
– Ты знаком с какими-нибудь танцорами? – спросил я.
– Да, в Форталезе. Его зовут Питер, – парнишка улыбнулся мне. – Но вы больше не танцуете? Неужели можно бросить танцевать? Быть танцором… – он повел в мягком ночном воздухе рукой и опять взглянул на меня со своей очаровательной улыбкой, которая придавала ему слишком юный и невинный вид.
– Это длинная история, – сказал я.
– Расскажите.
– Нет, она слишком длинная.
Парень опять перевел разговор девушке, она кивнула, но на этот раз посмотрела не на меня, а уставилась на свои руки, лежавшие на коленях. Ее дочерна загорелые руки резко выделялись на фоне бледно-голубых джинсов.
– Мы можем достать кокаин, – сказал парень. Он заерзал на стуле.
– Но у меня нет денег…
Я спросил, сколько ему нужно. Он пожал плечами и пробормотал: тысяч тридцать. Я сказал, что могу дать двадцать, полагая, что кокаин нужен ему и, может, девушке – мне он был без надобности. Но он вернулся через десять минут и повел меня за руку в темноту деревьев. Мягкость неба, над нашими головами – темная листва, светящаяся кожа девушки…
Когда мы оказались в тени деревьев, в стороне от бара, парень открыл маленький конвертик – помню, он был свернут из страницы, вырванной из журнала комиксов. Окунув в порошок кончик мизинца, парень поднес его к моему носу, затем заглянул мне в глаза и с коротким вдохом вздернул подбородок.
Когда мы опять сидели за столом, он улыбнулся мне:
– Ну как, здорово?
– Очень здорово, – ответил я.
Подозвав официанта, я заказал еще бутылку пива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74