Сон выявил это ощущение яснее, чем любые слова и действия трех женщин. Он пытался снова и снова прокрутить свое сновидение в голове, стараясь вспомнить все детали того путешествия, все слова из разговора, пока дверная ручка не повернулась и в комнату не вошла женщина, которую он назвал Мод.
Она опустилась на колени рядом с ним. – Тебе плохо?
– Я видел плохой сон, – ответил он.
– Ты можешь мне рассказать, если хочешь… Он отрицательно покачал головой: – Нет.
– Ну, – сказала она, – мне очень жаль, что ты видел плохой сон.
Может, из-за ее несовершенного английского или из-за того, что она пыталась проявить сочувствие к нему, в этот момент он четко представил себе, как она выглядит. У нее круглое, с кулачок, лицо – о таком говорят: одни щеки. Лоб и подбородок совсем незаметны. Когда ей что-то кажется забавным, она щурится, как кошка, и поджимает губы. Наверное, она долго не состарится, может, не состарится совсем.
Он позволил ей почистить себе зубы, умыть себя, отвести в туалет. Вид клейма «Сфинкс» вызвал у него привычную усмешку. Когда они вернулись в комнату, она принесла ему завтрак. Ему начали давать на завтрак еду, к которой он привык: например, кукурузные хлопья и фрукты, а потом две или три чашки травяного чая.
Почти сразу же после еды началась подготовка к банкету. Пока шли приготовления, он лежал с завязанными глазами, прислушиваясь к разговору женщин, который они вели на голландском языке. То и дело они окликали его, как будто хотели разделить с ним свое приподнятое настроение, но он никак не мог выйти из тоскливого забытья, в которое впал после сегодняшнего сна.
Когда через час с его глаз сняли повязку, он обнаружил, что находится внутри какой-то конструкции, напоминающий тент, которая была сооружена из роскошных пурпурных, фиолетовых и золотистых тканей и уставлена тропическими растениями. Пол был застелен шелком ручной работы с разбросанными на нем кожаными подушками, отделанными бархатом, стеклярусом и замшей. Как будто он перенесся во владения берберов высоко в Атласских горах.
– Ну? – спросила Гертруд. – Как тебе все это?
Он не ожидал увидеть такой тщательно продуманной роскоши и сказал ей об этом, что явно ей понравилось.
День тянулся медленно. У него было странное ощущение, что его вовлекли в какую-то дикую забаву, что устраивают они ее все вчетвером… Вечером его отвели в туалет. И предупредили, что это его последнее посещение туалета до конца банкета. Они не могут позволить себе никаких сбоев, вечер должен пройти без сучка и задоринки.
По возвращении в комнату женщины накрыли резиновый коврик золотистой тканью, потом велели ему лечь на спину с вытянутыми по бокам руками и выпрямленными ногами – по стойке «смирно», только лежа. Через длинный узкий проем, оставленный между покрытием тента и полом, они начали расставлять на его теле разные яства. Между щиколоток положили сердцевины артишоков, сверху добавив маслины и оливки, а маринованные огурчики и лук разместили вдоль его икр, а далее выложили морковь, сельдерей, парниковые помидоры и зеленую стручковую фасоль. Колени послужили подставкой для ризотто из аспарагуса и креветок. Бедра были устланы салатными листьями с салатом из зелени с водяным крессом, вечерницей и цикорием. Все это уже было приправлено слабым раствором уксуса. Мошонку обложили кусочками жареных баклажанов и красного перца, украшенных белыми кружками репчатого лука и полукружьями дикого чеснока. Мягкие волосы лобка украшали морские деликатесы – тут были устрицы, креветки, моллюски, морские гребешки – все свежайшее, куплено только этим утром (так ему сообщили). На животе у него располагался запеченный целиком лосось, приправленный лимоном и петрушкой. В области солнечного сплетения разместились разнообразные соусы и приправы: горчица, хрен, майонез с чесноком, голландский соус к рыбе. Грудь украсили кружочками холодного мяса – салями, итальянская ветчина, говядина с черным перцем. Жареные перепела гнездились под мышками и на ключицах, а его плечи покрывала кольчуга из кусочков индейки, утки и телятины. Не менее часа ушло на то, чтобы расположить всю эту еду на его теле, и теперь на нем не осталось непокрытым ни дюйма. Хотя он и лежал совершенно обнаженный, но чувствовал себя странно одетым.
Мод вышла из комнаты и вернулась с двумя канделябрами, которые она осторожно поставила: один у его головы, а другой – в ногах. Все его тело, покрытое разнообразными яствами, переливалось в теплом золотистом свете.
– Пир, – сказала Гертруд, – настоящий пир.
– Произведение искусства, – сказала Астрид.
– Запомни, – сейчас Гертруд обращалась непосредственно к нему, – ты не должен издать ни звука. Только в случае крайней необходимости. Если тебе нужно будет пошевелиться, то делай это очень медленно. Никаких резких, неожиданных движений. Ясно?
Он покорно кивнул.
В этот момент где-то в глубине дома раздалась грубая трель звонка. Мод наклонилась и осторожно натянула ему на голову колпак, который был сшит из ткани, а вокруг шеи затягивался шнурком. Невольно он потянулся рукой к лицу.
– Тебе будет легко дышать, – сказала Гертруд.
– Да, – подтвердила Мод, – я сама опробовала его на себе.
Это был очень долгий вечер, который, казалось, никогда не кончится. Насколько он мог судить, всего собралось десять человек – семеро женщин и трое мужчин. Двое из мужчин были американцами, и оба свободно говорили по-голландски. На ком-то из гостей (очевидно, на женщине) были надеты браслеты из черепаховой кости или из янтаря – они громко постукивали друг о друга, когда скользили вверх или вниз по руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74