– Мать подарила ей птицу – или что-то в этом роде.
Он хихикнул. Озадаченно взглянув на него, Чаката не увидел на его лице улыбки.
Чакате помогли сесть в машину.
– Надо показаться настоящему специалисту, – сказал он.
Случившееся потрясло Ральфа Мерсера. Получалось так, что некая догадка подтвердилась. Встретившись с ним, Дафна только и начала жить, а расставшись – в определенном смысле умерла. Он пытался растолковать это своей матери.
– Как те цветы, что растут в саду. Ведь нельзя сказать, что они существуют, пока не увидишь их собственными глазами. Или другой пример…
– Цветы, сад… Тут душа человеческая.
Через год Ральф пережил творческий кризис. Его книги расходились, однако серьезная публика не принимала их всерьез.
У всех его романов были счастливые концы. Он решил написать трагедию.
В поисках трагического он поворошил свой жизненный опыт. Он обдумал и забраковал домашние неурядицы своих прошлых и теперешних друзей – слишком все банально. Забраковал историю своей матери, рано овдовевшей, разочаровавшейся в сыне, но все еще не павшей духом, – слишком частная история. И задумался о Дафне. Тут забрезжило нечто экзотическое и трагическое. Он вспомнил ее рассказы о Старом Тейсе и Чакате, историю их пожизненной вражды. Он взял билет на самолет и улетел в колонию, чтобы собрать необходимый материал.
В колонии им почти сразу завладели поклонники; С ним еще никогда так не носились, он был нарасхват. Его пригласили к губернатору. В его честь устраивали обеды, и, хотя реки разлились, гости съезжались издалека. Он уже не каждым приглашением соблазнялся. Всякий белый человек знал это имя – Ральф Мерсер, даже если и не читал его книг. А главное, отдыхая после обеда на просторных верандах, он мог разглядывать общество, не опасаясь уколоться о встречный взгляд какого-нибудь критика, кошмарного типа, даже по имени вряд ли известного читательской публике, который дома обязательно затешется в компанию и будет портить Ральфу кровь. Он склонялся к мысли, что весьма недооценивал своего читателя.
– Я подумываю о том, чтобы сменить творческую манеру. Подумываю написать трагедию.
– Великий боже, – сказал его собеседник, отставной генерал, – не пугайте нас.
И все его поддержали.
Еще в одном отношении все были единодушны: «Отчего бы вам не обосноваться у нас?» Или: «Отчего бы вам не купить дом и не жить в нем несколько месяцев в году? Это единственный способ избежать высоких налогов».
В клубе он встретил Майкла Касса, который приехал в столицу похлопотать о ссуде в земельном банке.
– Моя жена обожает ваши книги, – сказал Майкл и хихикнул. Ральф забеспокоился, не критик ли он. – У нас с вами есть общая знакомая, – сказал Майкл, – вернее, была. Дафна дю Туа. Я приезжал ее хоронить.
И хихикнул.
– Я, собственно, приехал, чтобы побывать на ее могиле, – сказал Ральф в свое оправдание. – И еще – поговорить с ее дядей.
– У вас есть машина? – спросил Майкл. – Если нет, то я вас отвезу. Я живу недалеко от них.
Ральф догадался, что хихиканье Майкла – это просто нервный тик.
– Я думаю обосноваться в колонии, – поведал он, – жить здесь семь месяцев в году.
– Недалеко от нас есть прекрасный дом, – сказал Майкл. – Его скоро будут продавать.
Только пробыв в колонии два месяца, объездив страну вдоль и поперек, повидав все достопримечательные места и интересных людей, Ральф смог наконец ответить на приглашение Майкла и приехал к ним на ферму.
– Вы сейчас что-нибудь пишете? – спросила его жена Майкла.
– Нет, сейчас я собираю материал. – Так это будет про колонию?
– Трудно сказать.
Вдохновленный образом Дафны замысел книги уже не казался ему столь заманчивым. Он не мог вообразить читателя, способного воздать должное такой теме, – во всяком случае, здешние его почитатели, когда он узнавал их поближе, для этого не годились.
Майкл возил его на ферму, объявленную к продаже. Ральф сказал, что почти наверняка купит ее.
Ходили к Чакате, Ральф поговорил с ним о Дафне.
– Почему она не осталась в Англии насовсем? – сказал Чаката. – Почему вернулась?
– Наверное, ее, тянуло назад, – сказал Майкл и хихикнул.
Чаката заговорил о ревматизме. Он проковылял на веранду и крикнул, чтобы принесли выпить. Гости вышли следом, и Ральф увидел сидящего в углу долговязого старика, что-то бормочущего себе под нос.
Он спросил Чакату:
– Это не мистер Тейс? Дафна рассказывала мне о мистере Тейсе.
– Не удался в этом году маис, – сказал Чаката. – Не жилец я на белом свете.
Майкл отвез Ральфа на кладбище. Жена предупреждала: «Оставь его там ненадолго одного. По-моему, он любил девочку». Майкл уважал деликатную натуру своей жены. Хихикнув, он оставил Ральфа у могилы, объяснив, что у него неотложные дела в деревне и что он вернется за ним.
– Но вы, – сказал Ральф, – ненадолго?
– Нет-нет, – сказал Майкл.
– Тут что-то очень много москитов. У вас бывает малярия?
– Нет-нет.
Он хихикнул и ушел.
Постояв перед камнем с надписью «Дафна дю Туа. 1922–1950», Ральф стал нетерпеливо расхаживать по кладбищу. Его рассеянный взгляд ухватил надпись: «Дональд Клути». Что-то знакомое, но откуда выплыло это имя – он не мог вспомнить. Возможно, его упоминала Дафна.
– У-хо-ди, у-хо-ди.
Птичка сидела как раз за могилой Дафны. Дафна часто ее поминала:
– Она свистит: «У-хо-ди, у-хо-ди».
– И что из этого? – спрашивал он, раздражаясь, потому что иногда он с пронзительной ясностью видел в ней самое Глупость.
Без всякого конкретного повода она то и дело объявляла: «У нас есть птичка, которая свистит: „у-хо-ди“, „у-хо-ди“»; она навязывала ему эту птичку, словно он орнитолог, а не писатель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17