Они стояли посреди тротуара, молча и с ненавистью глядя друг на друга. Сару била мелкая дрожь, Майкл смотрел на нее сверху вниз так, как он, наверное, множество раз смотрел у себя в кабинете на преступников — пренебрежительно, осуждающе, зная, что она у него в руках, что он может делать с ней что хочет. Гневная усмешка мелькнула на миг в уголках его рта и в глазах. Толпа обтекала их со всех сторон. Никому не было до них дела в этом городе незнакомцев.Потом Майкл повернулся и снова зашагал вперед, не сомневаясь, что она последует за ним. Побежденная, она поплелась сзади, пытаясь подстроиться под его широкие шаги.Он объяснил ей, какого рода информацию следует получить от своего приятеля. Он называл Эндрю только так — ее приятель. Каждый раз, когда он произносил эти слова, все то, что случилось с ней за последние полгода, представало чем-то грязным и дешевым. Ее приятель. Так вот, значит, к чему все в конце концов свелось? Неужели Эндрю — просто «приятель»? И ей теперь придется сделать все, что требует ее муж ради того, чтобы утаить эту грязную и дешевую, омерзительную и позорную правду от своей дочери? Она не понимала, кем надо быть, чтобы оказаться способным на подобные угрозы. Если уж на то пошло, кем надо быть, чтобы ни на минуту не допустить, что семью еще можно спасти? Даже не допустить? Не сказать: «Я люблю тебя, Сара, я прошу тебя, помоги мне сейчас, и я прощу тебя? Но нет. Совсем наоборот. Помоги мне, иначе...»Ей вдруг пришло в голову, что его детективы слышали все то же, что и он, видели то же, что и он. И даже если она согласится, детективы уже знают, и их дочь все равно не будет защищена от...— Детективы, — сказала она.— Что такое?— Они знают. Они слышали пленки...— Они не знают, что там ты. В Нью-Йорке миллионы женщин по имени Сара.— Разве они не видели запись?— Для них там только неизвестная блондинка, заходящая в дверь. А они и раньше знали, что шлюха, которая путается с Фавиолой, — блондинка.— Пожалуйста, не надо, — взмолилась она.— Милым человеком ты на поверку оказалась, — бросил он. — Есть чем гордиться. * * * — Современная техника, — говорил Бобби Триани. — Телефоны теперь делают все, разве что полы не моют. Спасибо, — поблагодарил он официантку и, пока она отходила от стола, осмотрел с головы до ног. Не упустил ничего из того, что выставлено напоказ, а выставляла она немало.Вторник, одиннадцатое мая, клонился к вечеру. Позади оставался еще один яркий солнечный день. Они сидели за столиком под открытым небом рядом с маленькой итальянской забегаловкой на Малберри-стрит, ели пирожные и пили кофе «капуччино». Выбор места принадлежал Бобби. Эндрю подозревал, что тому уже доводилось здесь бывать. Еще он подозревал, что его родственник вернулся сюда из-за официантки. Возможно, придется сделать своему заместителю дружеское предупреждение. Избегай пялиться на ножки и сиськи, дружище Бобби, и не вынимай рук из карманов.— Сынишка Ленни установил мне новые телефоны, — продолжал Бобби, не отводя глаз от кофеварки, около которой колдовала официантка. — Помнишь Ленни Кампанья?— Вроде бы.— Его сын работает в телефонной компании AT&T, и оборудования у него там — навалом. Понимаешь? — Бобби подмигнул. — Хочешь я пошлю его к тебе?— Зачем?— Пусть посмотрит твои телефоны. — Бобби по-прежнему не отрывал взгляда от официантки.— Мои телефоны в полном порядке.— Поставь новые, — пожал плечами Бобби. — Ты себе не представляешь, на какие штучки способны нынешние телефоны. Он работает с хорошим оборудованием, — снова подмигнул Бобби. — В любом случае все, что связано с офисом, — это деловые расходы, разве не так? Я послал его в ресторан «Ла Луна» — знаешь? На Пятьдесят восьмой. Он поставил новые аппараты везде — на кухне, рядом с кассиром, за столом, где сидит Парикмахер Сэл, в конторе — словом, везде. Сэл дал ему пару сотен баксов и ржавое черное кольцо, которое, как он утверждает, сделали в Риме во времена императоров. Пускай придет к тебе, посмотрит, что и как.— Меня устраивают мои нынешние телефоны, — возразил Эндрю.Бобби подозвал официантку. Она тут же подошла к столу.— Не угостите ли меня «капуччино»? — улыбнулся он.— Конечно, сэр.— Эндрю, ты как? Еще чашечку?— Нет, спасибо.— Значит, одну, — заключила официантка.— Как вас зовут, мисс? — спросил Бобби. — Чтобы мне не приходилось больше орать: «Эй, как вас там»?— Банни.— Банни. Чудесное имя. Банни. Это твое настоящее имя или ты его выдумала?— Ну, на самом деле меня зовут Бернис.— Бернис, — тяжело задумался он. — Еврейка?— Нет, я итальянка.— Мне всегда казалось, что Бернис — имя еврейское.— Ну, не знаю, — ответила официантка. — Мои родители итальянцы, а назвали меня Бернис. Так что, наверное, оно еще и итальянское.— Банни, а скажи-ка мне, сколько тебе лет?— Двадцать два года.— А я думал, девятнадцать.— Спасибо.— Скажи, Банни, ты живешь здесь, в Маленькой Италии?— Нет, в Бруклине.— А как твоя фамилия?— Таталья.— В самом деле? — осклабился Бобби. — Очень милое имя. Банни Таталья. Очень мило.— Ну, — промямлила она, переминаясь с ноги на ногу.— Банни Таталья из Бруклина, — повторил Бобби.— М-м-м, — сказала она.— Меня зовут Бобби Триани, — протянул он ей руку.— Очень приятно, мистер Триани, — ответила она и обменялась с ним рукопожатием.На пальце у него красовался перстень с огромным розовым бриллиантом. Банни его заметила.— Пойду принесу кофе, — сказала она наконец и пошла, раскачиваясь на высоких каблуках, чрезвычайно соблазнительная в своей коротенькой черной юбочке в оборках и белой блузке с глубоким вырезом.— Не звони ей, — сказал Эндрю.— Что?— Я сказал: не звони ей.— Что? — растерялся Бобби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107