.. заинтересованной.Она не поняла, действительно ли он не хотел ничего рассказывать о себе или его просто отличала удивительная скромность. От нее не укрылось, что как только беседа касалась личной жизни, он сразу переводил разговор на Молли или на нее, и ему, очевидно, нравилось безостановочное щебетание девочки о жизни семьи Уэллес. Сара подумала, что объяснение может крыться в его возрасте. Ему ведь всего лишь двадцать восемь — то немногое, что он рассказал о себе, — но он казался еще моложе, ближе по духу к Молли, нежели к женщине, разменявшей четвертый десяток. Ну, не будем преувеличивать, сестренка, всего только тридцать четыре. Да уж ближе к тридцати пяти, сестренка.Двадцать восемь — как мало.Вообще-то...Вообще-то вчера вечером, часов в десять — пол-одиннадцатого, ее начал мучать вопрос: что на нее нашло, зачем она пригласила мальчишку... ну, не мальчишку, а симпатичного молодого человека... в любом случае, совершенно незнакомого мужчину, пообедать с ними, когда вполне хватило бы и коктейля...— Сара!Она вздрогнула и резко обернулась.Эндрю.Здесь.Как будто материализовался из ее мыслей.— Простите, — сказал он. — Я вовсе не хотел...— Ничего, ничего, — ответила Сара. Но сердце ее стучало — еще бы, так напугать человека. — Вы застигли меня врасплох, только и всего.— Простите.— Все в порядке.— Мне следовало бы кашлянуть или как-то иначе дать вам знать, что я рядом.— Да ладно, все нормально.Он пошел с ней бок о бок. Босиком, с закатаными брючинами, он подстроил свои широкие шаги под ее семенящую походку и шел, не говоря ни слова. Его неловкое молчание только усиливало охватившее ее чувство нарушенного одиночества, хотя — с удивлением вдруг осознала она — именно о нем и ни о чем другом она думала, когда он так неожиданно возник рядом.— Мне стыдно, что я был так неразговорчив во время обеда, — наконец проговорил он.Сара повернулась к нему.— Я имею в виду вчера вечером, — пояснил он.— Ничего подобного.Он избегал встречаться с ней глазами и шел опустив голову и уставившись в песок. Впереди голубым пятном выделялись на пляже обломки старой маленькой лодчонки.— Дело в том... — начал он, запнулся и после минутного колебания продолжил: — Впрочем, не важно. Просто я надеюсь, что не испортил вам вечер. И Молли тоже.— Никто и ничто не могло бы испортить Молли вечер, — рассмеялась Сара.— А вам?— Я очень мило провела время.— Хотелось бы надеяться, — с сомнением в голосе произнес он.Они почти уже дошли до лодки. Она лежала, похожая на скелет какого-то животного, блестя побелевшими на солнце стрингерами и шпангоутами, и волны сочувственно лизали ее дырявый борт. От лодки до дома была всего-навсего миля. Сара всегда использовала ее как ориентир во время утренних прогулок. Как обычно, она повернула назад.— Ровно миля, — пояснила она. — До лодки.— Угу, — буркнул Эндрю.— От дома, — зачем-то продолжала Сара.— Угу, — повторил он. — Вы любите шампанское?— Не очень.— О.Конец беседы.— Я оставил его у вас на пороге, — объявил он. — В качестве компенсации за вчерашний вечер.— Вам вовсе не надо...— Я не знал, что вы терпеть не можете шампанское.— Ну, я его не ненавижу. Я просто не безумно люблю его.— Я заехал к вам по дороге в аэропорт, — сказал он. — Я собирался просто поставить его, и все. Я не ожидал увидеть вас в такой ранний час. Потом я вас заметил и... решил попрощаться.Она не ответила. До дома уже совсем близко. Иоланда накрывала завтрак на веранде.— Почему я был вчера таким зажатым... — начал он.— Вы вовсе не были зажатым. — Сара повернулась к нему лицом. На солнце его глаза казались совсем голубыми.— Дело в том... Я никогда в жизни не встречал такой прекрасной женщины, как вы.— Ну... спасибо, — ответила она. — Очень мило с ва...И тут он схватил ее в объятия.«Это надо остановить», — подумала она и вслух сказала:— Что вы делае... — но так и не договорила, потому что он закрыл ей рот поцелуем. Она пыталась оттолкнуть его, вырваться, но он крепко держал ее, впившись губами в ее губы. Она боялась, что их могут увидеть, ведь пляж в такой ранний час прекрасно просматривается. Его язык проник в ее рот. «Пожалуйста, не надо». Животом она чувствовала его твердый член. «Ну пожалуйста!» Он все крепче обнимал ее, его губы становились все более жадными, а на ней всего лишь бикини... «Пожалуйста, пожалуйста, не надо!»И вдруг он отпустил ее.— Простите, — сказал он. — Ради Бога. Простите.И повернулся и побежал прочь.Она видела, как он остановился в конце тропинки рядом с домом и подобрал свои туфли. Еще раз оглянулся и исчез за углом дома.Стоя с горящими губами и чувствуя мелкую дрожь в ногах, она слышала, как завелась машина и затих вдали гул мотора.На карточке, прикрепленной к бутылке дорогого шампанского, он написал:До встречи.Эндрю. * * * Майкл нашел, что искал, в то утро в итальянской газете «Коррере делла сера». Газетная бумага пожелтела и высохла: со дня ее выхода в свет прошло уже двадцать девять лет. В пластиковом кармашке, приколотом к соответствующей странице архива, лежал отпечатанный на английском перевод статьи, подписанной некой Дженни Вейнстейн, скорее всего секретарем Бюро.Как ни странно, статья была не об Энтони Фавиоле — автор удостоил его одного-единственного упоминания, и то только как о молодом многообещающем строительном подрядчике, — а о его отце, Эндрю, родившемся в Америке, сыне Андрео Антонио Фавиолы и Марселлы Донофрио Фавиола, эмигрантов из города Руводель-Монте, что в итальянской провинции Потенца. Майкл понятия не имел, где находится этот город. Он продолжил чтение.Статья воспевала два события, происшедших практически одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107