– Конечно, знаю, – ответил Джо.– И что если узел находится на шее сбоку, то лицо самоубийцы краснеет, а если сзади – то бледнеет. Знаешь ведь, верно?– Кто этого не знает? – сказал Джо с вызовом. – А потом они синеют с любыми узлами, тоже мне лектор нашелся. Я видел не одну дюжину синих повешенных.– А сколько ты видел синих, отравленных цианистым калием?– Ну?– Ты уверен, что причина смерти – асфиксия?– Ну?– Ты видел бутылочные колпачки в оранжевой корзинке? А шприц рядом с мальчишкой?– Конечно, видел.– Может, он наркоман?– Похоже на то. Я бы сделал именно такое предположение, – сказал Джо. Он постарался придать своему голосу язвительность: – А что думают великие умы восемьдесят седьмого участка?– По-моему, он наркоман, – сказал Карелла. – Судя по исколотым венам.– Я тоже заметил, – сказал Джо. Он поискал, что бы еще сказать, но не нашел.– Как, по-твоему, он укололся перед тем, как повеситься? – спросил Карелла сладким голосом.– Мог, – ответил Джо рассудительно.– Но ведь это странно, согласись? – спросил Карелла.– Что же здесь странного? – попался на удочку Джо.– Если бы он укололся, то чувствовал бы себя на седьмом небе. Тогда зачем ему было лишать себя жизни?– Некоторые наркоманы после дозы впадают в депрессию, – сказал Фред. – Послушай, Карелла, остановись. Что ты, черт тебя возьми, хочешь доказать?– Только то, что великие умы восемьдесят седьмого участка не вопят во всю глотку «самоубийство», пока не получат заключение патологоанатома – да и после этого тоже не вопят. Что скажешь, Джо? Или у всех погибших от асфиксии синие трупы?– Надо взвесить, – сказал Джо. – И сопоставить.– Это очень тонкое наблюдение об искусстве сыска, Берт, – сказал Карелла. – Запомни его хорошенько.– Куда, черт возьми, подевались фотографы? – спросил Фред, уставший от перепалки. – Пора начинать работу. По меньшей мере, надо выяснить личность погибшего.– Он-то уже никуда не спешит, – заметил Карелла. Глава 3 Мальчишку звали Анибал Эрнандес. Друзья, не знавшие испанского, звали его Аннабелль. Мать звала его Анибал и произносила это имя с испанской гордостью, которая теперь была приглушена горем.Карелла и Клинг одолели пять лестничных пролетов, добрались до верхнего этажа и постучали в дверь квартиры пятьдесят пять. Она открыла дверь быстро, словно ждала их прихода. Перед ними стояла могучая женщина с большой грудью и прямыми черными волосами, одетая в простое платье. На лице – никакой косметики, по щекам текли слезы.– Вы из полиции? – спросила она.– Да, – ответил Карелла.– Входите, por favor. Пожалуйста.В квартире стояла тишина. Ничто ее не нарушало, даже шорохи сна. В кухне горела лампадка.– Проходите в гостиную, – сказала миссис Эрнандес.Детективы последовали за ней, в маленькой гостиной она включила торшер. Квартира сияла чистотой, но штукатурка на потолке потрескалась и готова была обвалиться в любую минуту, а из батареи отопления натекла на линолеум целая лужа. Детективы сели напротив миссис Эрнандес.– Мы по поводу сына... – наконец выдавил из себя Карелла.– Si Да (исп.).

, – сказала миссис Эрнандес. – Анибал не мог убить себя.– Миссис Эрнандес...– Что бы они ни говорили, он не мог убить себя. Я уверена... уверена... Кто угодно, только не Анибал. Мой сын не мог лишить себя жизни.– Почему вы в этом так уверены, миссис Эрнандес?– Я знаю. Знаю.– Но почему?– Потому что я знаю моего сына. Он счастливый мальчик. Всегда был. Даже в Пуэрто-Рико. Всегда. Счастливые люди себя не убивают.– Как давно вы живете в городе, миссис Эрнандес?– Я живу здесь уже четыре года. Сначала приехал мой муж, а потом – когда все уладилось – он послал за мной и дочерью. Тогда он нашел работу. Я оставила Анибала с моей матерью в Катаньо. Вы знаете Катаньо?– Нет, – сказал Карелла.– Это за Сан-Хуаном, на той стороне залива. Из Катаньо весь город виден. Даже Ла-Перла. До Катаньо мы жили в Ла-Перла.– Что это за Ла-Перла?– Fanguito. По-вашему... трыщоба?– Трущоба?– Si, si, трущоба. – Миссис Эрнандес помолчала. – Даже там, в грязи, порой голодный, мой сын был счастлив. Счастливого человека сразу видно, сеньор. Сразу. Когда мы приехали в Катаньо, стало лучше, но не так хорошо, как здесь. Мой муж послал за мной и Марией. Это моя дочь. Ей двадцать один год. Мы приехали четыре года назад. Потом послали за Анибалом.– Когда?– Полгода назад. – Миссис Эрнандес закрыла глаза. – Мы встретили его в Айдлуайлде. Он приехал с гитарой. Он очень хорошо играет на гитаре.– Вы знали, что ваш сын употреблял наркотики? – спросил Карелла.Миссис Эрнандес долго не отвечала. Потом кивнула головой и сжала руки, лежавшие на коленях.– Сколько времени он употреблял наркотики? – спросил Клинг, покосившись сначала на Кареллу.– Много.– Сколько?– Я думаю, месяца четыре.– А в городе он всего полгода? – спросил Карелла. – Может, он начал в Пуэрто-Рико?– Нет, нет, нет, – повторила миссис Эрнандес, качая головой. – Сеньор, на острове этой заразы немного, наркоманам нужны деньги, ведь правда? Пуэрто-Рико – бедный остров. Нет, мой сын приобрел эту привычку здесь, в этом городе.– Вы знаете, как он начал?– Si, – сказала миссис Эрнандес, горестно вздохнув. Она выросла на солнечном острове, отец ее рубил сахарный тростник, а в межсезонье рыбачил, она, бывало, ходила без обуви и даже голодала, но над головой светило яркое солнце, и вокруг весь год зеленела буйная тропическая растительность. Когда она вышла замуж, из родной деревушки Комерио муж увез ее в Сан-Хуан, первый город в ее жизни. И хотя солнце светило по-прежнему, с той босоногой жизнью, когда она могла запросто зайти в деревенскую лавку поболтать с ее хозяином Мигелем, было покончено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43