— Ладно, — кивнула она и повесила трубку.
Как и предполагал Бенни, письмо от похитителя поджидало ее в почтовом ящике. Подобно первому, оно было составлено из аккуратно разрезанных на отдельные слова газетных статей, потом наклеенных на лист белой бумаги, какую обычно покупают машинистки. Нэнни, само собой, не знала, да и не могла знать, что все эти слова похититель Льюиса благоговейно вырезал из статей своих обожаемых кумиров. Сгущались сумерки. В слабом свете заходящего солнца Нэнни застыла возле почтового ящика и громко читала слово за словом, и они, как подхваченные ветром осенние листья, летели по дороге к «Кленам»:
«Этот вид… обмена… представляет собой… условно… живую эклектику… (а также достаточно большие отрывки)… эрудитом…
Конспект… является веселым и непритязательным, словно простенькая бутоньерка… букетик полевых цветов.
Давайте сделаем это следующим образом: …вы можете и дальше заниматься этой буффонадой… или… навлечь… изощренное… ужасное несчастье… сдержать стремление к насилию… достаточное количество денег… испытывать нехватку… с… доставкой…
Что нам требуется немедленно, так это… хотя меня и приводит в содрогание необходимость даже упоминать об этом… выгодная… капитализация…
Или… буду… считать себя вправе терроризировать, лишать права выкупа или даже убить…»
Нэнни направилась к дому. Подняв трубку, она набрала номер Бенни.
— У меня в руках еще одно письмо от него, — сказала она.
— Да? И что там? — воскликнул Бенни.
— Понятия не имею, — растерянно ответила Нэнни.
* * *
Тем же самым вечером, часов в семь, один из детективов Боццариса задержал неизвестного человека. Этот тип показался подозрительным по нескольким причинам сразу. В первую очередь потому, что лицо его было совершенно незнакомым, а стало быть, парень вообще был не из их района. Вторая же причина состояла в том, что он, широко расставив ноги, стоял над распростертым на земле человеком и, больше того, обрабатывал его кулаками, занимаясь этим на самом виду — прямо на дорожке, ведущей к кафе, не более чем в двух кварталах от полицейского участка. Драчун, не переставая, твердил детективу, который его арестовал, что он, дескать, лишь защищался, но тот за свою жизнь успел повидать слишком много убийц, чтобы сейчас ошибаться. Он приволок его в участок, и только тут, при обыске, вдруг обнаружилось, что у незнакомца при себе огромная сумма — 10 000 долларов, причем наличными.
Незнакомец назвался Вильямом Шекспиром.
— И что, ты рассчитываешь, что я в это поверю? — хмыкнул Боццарис.
— Это мое имя, — на правильном английском, что уже само по себе выглядело достаточно подозрительно, подтвердил незнакомец.
— Вот как? И где же ты живешь, Вилли?
— В Даунтауне. На Мотт-стрит.
— Это с какой же стати?
— Мне нравятся китаяночки.
— Ладно, пусть так, — не стал спорить Боццарис. — Тогда объясни, что ты делал на территории моего участка? Если, конечно, не считать того, что чуть ли не насмерть забил этого несчастного. Кстати, беднягу пришлось отправить в больницу.
— Этот бедняга, как вы его называете, чуть было не прикончил меня, — заявил Вилли, — а я лишь пытался спасти свою жизнь и свои сбережения.
— В моем районе среди бела дня еще никогда не убивали и не грабили, — усмехнулся Боццарис.
— Значит, сегодня был бы первый случай, — возразил Вилли, — если бы мне не удалось этому помешать.
— В соответствии с одной теорией криминальных расследований, — сказал Боццарис, — тот, кто своими действиями подтолкнул другого к нарушению закона, является преступником в той же мере, как и тот, кто нарушил этот закон. Так считали в древней Иудее. Ты, наверное, знаешь об этом, если, конечно, читаешь на древнееврейском.
— Нет, — покачал головой Вилли.
— Жаль. Что ж, тогда поверь мне на слово. И если человек повсюду таскает с собой десять тысяч долларов, то он, можно сказать, напрашивается, чтобы его ограбили. Ты не согласен?
— Мне были нужны деньги, — ответил Вилли. — Именно для этого я и пришел сюда — чтобы снять сбережения со своего счета.
— Для какой цели тебе понадобились деньги? — полюбопытствовал Боццарис.
— Для личной.
— Это какой же?
В эту минуту кто-то осторожно постучал в дверь кабинета лейтенанта.
— Войдите, — крикнул Боццарис. На пороге появился детектив. Кивнув, он подошел к столу и положил какую-то бумагу. — Спасибо, Сэм, — сказал Боццарис и поднес ее к глазам. — Чем ты зарабатываешь на жизнь, Вилли? — спросил он.
— Выпускаю косточки для игры в маджонг. Эта игра и китайские девочки мне полюбились, еще когда я много лет назад был резидентом в Гонконге.
— Вилли, — сказал Боццарис, подняв на него глаза, — если верить вот этой бумаге, которую я держу в руках, ты самый известный игрок как в пятом, так и в девятом полицейском участке. Ну, так как? Можешь что-нибудь сказать по этому поводу?
— Ну что… — Тот пожал плечами. — Отпираться не стану.
Действительно, люблю иногда перекинуться в картишки. А что тут такого?
— Ничего. Да только вот тебя не раз уж арестовывали за букмекерство, за содержание карточного притона, за то, что ты принимал ставки на игру, а еще за жульничество с денежными ставками. Что скажешь?
— Да, иной раз бывало, — скромно признался Вилли.
— Много раз. Во всяком случае, так говорится в этой бумаге, и каждый раз за одно и то же. Одни обвинения, которые тебе предъявлялись, составляют весьма внушительный список.
Боюсь, у тебя могут быть неприятности, — Боццарис покачал головой, — а если учитывать, что все это происходило в последнее время, то ты вполне можешь загреметь за решетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57