Связки носов свешивались с потолка и гроздьями украшали стены, на пьедесталах тут и там красовались исполинские переносицы, а в пластиковых коробках на полу раздувались огромные ноздри. Пока они пробирались через завалы, у Бенни почему-то возникло странное и неприятное чувство, будто кто-то огромный дышит ему в шею. Он облегченно вздохнул, только когда они взобрались на самый верх. Здесь на металлическом столе, где Косой обычно резал клише, одиноко стоял его пресс. Напротив, в нише, образовавшейся в результате причудливого замысла архитектора, Косой поставил старый диван и колченогий столик. Посреди длинной полки на горячей плитке красовалась миска, вместо крышки накрытая чем-то, в чем Бенни с содроганием узнал еще один чудовищный нос.
— Это все, что осталось от того парня? — удивился Бенни. — Он что — только носы и делал?
— Еще пупки, — с мрачным видом заявил Косой, — но их он забрал с собой, когда уехал, — и вдруг что-то вспомнил:
— Постой, один остался. В ванной висит.
— Господи помилуй, для чего они ему?!
— Понятия не имею. — Косой пожал плечами. — Может, надеялся в один прекрасный день сложить всю эту дребедень вместе, чтобы получился второй Колосс Родосский?!
Бенни с некоторым сомнением покосился в сторону огромного носа.
— Узнаешь его? — кивнул Косой, в сторону носа.
— Нет, — вздрогнул Бенни. — А чей он?
— Нюхалки. Знаешь его?
— Шутишь!
— Я серьезно. Явился раз сюда, да давай вынюхивать, что да как… в общем, ты его знаешь. Уж такая у него привычка. А случилось это как раз перед тем, как тому парню пришло время съезжать и он носился как шальной, пакуя в коробки эти самые свои пупки. Взглянул он, значит, на Нюхалку, и его будто током шибануло. «Я обязан вылепить этот нос!» — заорал он. Ну вот, слово за слово, дал он, значит, Нюхалке пятерку, чтобы тот посидел на стуле с задранным кверху носом, — и Косой опять бросил задумчивый взгляд в сторону чудовищного органа обоняния, — так, значит, ты его сперва даже не признал?
— Еще бы… такого-то размера, — пробормотал Бенни.
— Именно пропорции наполняют новым значением знакомые с детства предметы, — заявил Косой, все еще не в силах оторвать задумчивого взгляда от носа, — кофе хочешь?
— Чашечку выпью с удовольствием, — кивнул Бенни.
Подойдя к плитке, Косой поставил на нее чайник.
— У меня только растворимый. Ничего, ты не против?
— Ну что ты!
— Вот и славно. Так что тебя привело ко мне? — с интересом спросил Косой, облокачиваясь на колченогий столик.
— Мне нужно пятьдесят тысяч зеленых, — заявил Бенни.
— Большой заказ, — поцокал языком Косой. — А когда надо, скоро?
— Немедленно.
— Какими купюрами?
— Не важно. Не имеет значения. Но, думаю, лучше мелкими.
Обычно все они так и требуют.
— А кто клиент? — осведомился Косой.
— Честно говоря, я точно не знаю.
— Кто-то из наших друзей?
— М-м-м… я бы так не сказал.
— Поскольку, если речь идет о ком-то из наших, я бы сделал скидку. В общем, ты понимаешь…
— А сколько ты обычно берешь за пятьдесят косых и к Тому же , в мелких купюрах? — спросил Бенни.
— Одну десятую процента, — ответил Косой, — точнее, пятьдесят хрустов, — и замялся, — но это в зависимости от риска.
Если риск велик, то больше. — Он снова помолчал и вдруг спросил:
— А позволь поинтересоваться, для чего тебе вдруг понадобились деньги?
— Заплатить выкуп за похищенного ребенка.
— 0-хо-хо, — закряхтел Косой. — Это кого ж похитили, интересно знать?
— Сына Кармине Гануччи.
У Косого с хрустом отвалилась челюсть.
— Во-во, — многозначительно подмигнул Бенни.
— Сына Кармине?! — едва шевеля губами, пролепетал Косой.
— Точно.
— Господи, да какому ненормальному это понадобилось?! Он что, самоубийца?!
— Говоришь, ненормальному? — задумчиво произнес Бенни.
Вскочив с дивана, он принялся расхаживать из угла в угол. — Сам Гануччи сейчас в Италии, слава тебе Господи хоть за это! И если удастся вернуть мальчика прежде, чем он пронюхает об этом…
— Бенни, будь я проклят, если решусь вмешиваться во что-то, что имеет хоть самое отдаленное отношение к мальчишке Гануччи!
— Но ты уже вмешался! — жестко заявил Бенни.
— Вмешался? Я?! Это как?!
— Ты уже слышал, что я сказал. А мне сегодня утром позвонила Нэнни…
— Нэнни? Вот оно что! — протянул Косой.
— Да, Нэнни. Она рассказала мне, и вот как я попал в эту историю. А теперь пришел к тебе, и, следовательно, ты тоже теперь с нами заодно. И если, не дай Господи, что-то случится с сыном Гануччи…
— Господи помилуй! — возопил Косой, округлив свой вечно таращившийся в небеса глаз.
— …тогда любой из тех, кто замешан в этом деле, горько пожалеет, что вообще услышал о нем. Можешь мне поверить.
— Я так уже жалею, — проворчал Косой.
— Точно. Да и я тоже, — подхватил Бенни, — но в этом и есть, так сказать, ирония судьбы.
— Это как же?
— Ну, это когда человек вроде тебя, который, кажется, никак с этим не связан, и вдруг на тебе — оказывается, увяз в этом деле по самое это самое! И если такое, упаси Господи, дойдет до кого-нибудь наверху…
— Боже упаси! — опять округлив глаз, взвизгнул Косой.
— Так что, сам понимаешь, надо поворачиваться да вернуть его парнишку домой. И молиться, чтобы все закончилось, пока сам папаша в отъезде. А иначе просто не знаю…
— Само собой, Бенни. Деньги будут ждать тебя завтра, в это самое время.
— Вот и хорошо. Задаток нужен?
— Только не от такого старого приятеля, как ты.
— Ага, — Бенни кивнул и уже светским тоном поинтересовался:
— А над чем ты последнее время работал?
— Делал долларовые купюры, — ответил Косой. — Возни с ними немного, но чтобы напечатать, уходит чертова бездна времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57