Лицо, грудь и руки Зямщица были начисто выбриты и отливали негритянской синевой. На встречу он приехал в сопровождении медика, который понимающе остался сидеть в машине, но посоветовал далеко не отходить.
Арчеладзе с завистью посмотрел на своего шерстяного собеседника, огладил совершенно лысую голову и решил разрядить обстановку:
– До чего же несправедлива природа! Прошу вас, поделитесь со мной! Всю жизнь завидовал мужчинам, которые бреются по утрам.
Зямщиц еще не понимал юмора и остался сосредоточенно-холодным. Арчеладзе грех было жаловаться на природу: когда-то и у него были буйные черные волосы, окладистая борода, однако после работы на чернобыльском аварийном реакторе он потерял волосяной покров, за исключением бровей.
– Ну хорошо, тогда поделитесь своим несчастьем, – засмеялся Арчеладзе. – Расскажите, что с вами произошло.
– Почему я все время должен делиться? – капризно спросил Зямщиц.
– Вы испытали… необыкновенные приключения, – все еще веселился, мысленно подыскивая ключ к собеседнику, слегка смущенный полковник. – Пережить такой стресс… Как себя чувствуете?
– Плохо, – вдруг признался Зямщиц и поднял взгляд от земли. – Мне было хорошо… Я лежал на земле и смотрел в небо. Теперь смотрю в больничный потолок.
Арчеладзе избрал тон, соответствующий настроению собеседника:
– Да… Жить среди природы, бродить босым по траве, слушать птиц… Да.
– Нет, вы ничего не понимаете, – грустно вздохнул Зямщиц. – Лучше молчите о природе… Зачем я вам понадобился?
– Мне интересно узнать, что с вами случилось на Урале.
– Но вам я ничего не расскажу.
– Почему же?
– Потому что вы не умеете смотреть людям в глаза.
Арчеладзе демонстративно уставился в глаза собеседника.
– Вот, пожалуйста! Мне это совсем легко.
– Нет, – вымолвил Зямщиц с тоской. – Вы, как и все, глядите в переносицу. Я не вижу, я не чувствую ваших глаз. К тому же вы похожи на орла.
– В моих жилах течет кровь горца, – без всякой гордости сказал Арчеладзе. – Мужчина – это орел!
– На орла приятно смотреть, когда он в небе, – мечтательно проговорил Зямщиц. – Но если он сидит на твоей груди… Он облезлый и старый, запах падали… На лапах грязь. Нет, не грязь, а кровь с шерстью… И дышит в лицо!
Арчеладзе оглянулся на машину, где сидел сопровождающий Зямщица медик, и стал постепенно заворачивать к нему. Собеседник был еще болен, навязчивые картины будоражили разум, перегруженное впечатлениями сознание едва удерживало его в состоянии реальности.
– Забудьте об этом, – мягко посоветовал полковник. – Все теперь в прошлом, а вы еще совсем молодой человек… Чем собираетесь заняться после… отдыха?
– Еще не знаю, – как-то по-детски вздохнул Зямщиц. – Скорее всего экологией.
– По всей видимости, международной? – уточнил Арчеладзе.
– Возможно… Хотя мне предложили сняться в рекламном ролике.
– Что же рекламировать?
– Бритвы «Жиллетт»…
– Это совсем не плохо!
– Что – не плохо? – неожиданно рассердился Зямщиц. – Рекламировать эти… драные бритвы? Между прочим, наша отечественная фирма «Нева» лучше всех в мире! – Он приблизился вплотную к Арчеладзе и заговорил доверительно: – Они что делают? Они берут нашу «Неву», штампуют из нее три «Жиллетта» и продают. Но одним нашим лезвием я могу три раза побриться, а этих «Жиллеттов» мне нужно три на один раз!
Острый взгляд Арчеладзе неожиданно зацепился за лацкан пиджака собеседника, вернее, за то, что было под ним. Возбужденный Зямщиц слегка развел плечи, и из-под лацкана показался круглый значок со свастикой на желтом фоне. Ничего бы в этом не было поразительного – подобный товар можно уже купить в газетных киосках, – но дело в том, что фашистский партийный значок был настоящим и… золотым.
Этот металл Арчеладзе мог определить на ощупь, с завязанными глазами…
– Наверное, я займусь экологией международных отношений, – между тем продолжал Зямщиц. – Нельзя засорять нравственную атмосферу соседей, лить помои в наши чистые реки…
– Простите, – осторожно остановил его Арчеладзе. – Вы к какой партии принадлежите?
– Принадлежал к коммунистической, – признался тот. – Теперь ни к какой.
Спрашивать в лоб о значке не имело смысла; происхождение его следовало установить оперативным путем. Золотые партийные значки носили только высшие чины в гитлеровской Германии. Его мог привезти из-за рубежа и подарить сыну Зямщиц-старший, работник МИДа. Но такой подарок показался Арчеладзе и неуместным, и в недавние времена даже опасным для карьеры. Бывало, «мидаков» за джинсы делали невыездными…
А значок между тем опять тускло блеснул за лацканом…
– Меня теперь совершенно не волнует политика, – продолжал Зямщиц. – Все, кто ею занимается всерьез, – больные люди. Они не осознают, что дальше так жить невозможно. Паранойя – заразное заболевание, как грипп. Я теперь счастлив, что избавился от нее. А вы спрашиваете, что со мной произошло на Урале!
Арчеладзе окончательно убедился, что Зямщиц пока еще невменяем.
– Значит, штампуют из одной «Невы» по три «Жиллетта»?
– Представьте себе! А я так устал от одноразовой жизни, которую рекламируют. Хочется вечности… Атенон живет уже девятьсот лет.
– Кто такой Атенон?
– Не знаю…
– Но вы только что сказали – живет девятьсот лет.
– Кто живет девятьсот лет? – морща лоб, спросил Зямщиц.
– Атенон!
– Кто же он такой?
– Не знаю, – уклонился от бестолковщины Арчеладзе. – Наверное, древнегреческий герой или библейский царь…
– Пожалуй… Имя знакомое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23