косвенное свидетельство, что были использованы убийцей. Прямого свидетельства — следов краски на шее убитого — мы не обнаружили. А это значит, перчатки были предусмотрительно вывернуты наизнанку. Надев перчатки, вы набросились на него, пользуясь своим физическим преимуществом и разницей в весовых категориях, — закончил Борис Павлович, обращаясь уже лично ко мне.
— Литература, — сказал я.
— Литература, — согласился неожиданно Борис Павлович. — Это наша предварительная, или, как у нас принято называть, нулевая версия, выдвинутая в порядке зондирования почвы. Благодаря вам, Глеб Алексеевич, мы ее существенно откорректировали. Общеизвестно — посещение места преступления с предполагаемым преступником может кое-что подсказать следствию. Так случилось и на этот раз. Когда мы с вами, Глеб Алексеевич, обходили сегодня мастерскую, вы непроизвольно задержались у ночного столика, где находились три предмета. Вы потянулись к одному из них и, раскрыв томик Франсуа Вийона, зачитали стих, где поэт предсказывает себе быть повешену, а потом сказали, что будь убийца поизобретательней, мог симулировать самоубийство, на что я ответил, что времени у убийцы было в обрез. Мы провели дактилоскопический анализ книги Вийона и обнаружили отпечатки ваших пальцев, помимо обложки, только на страницах, где помещено совсем другое стихотворение, а именно «Баллада истин наизнанку», которая, кстати, очень подходит вашему парадоксальному мышлению. Я не психолог, но забавно, что, открыв наугад Вийона, вы вспомнили по ассоциации его эпитафию самому себе, где речь шла о повешении, а быть повешенным или быть задушенным с медицинской точки, разница невелика. В прочитанном вами двустишии упомянута шея — вот что главное!
— Ну и что? А почему бы не предположить тогда, что. Вийона я вспомнил не по ассоциации с удушением жертвы, но в связи с предполагаемым наказанием за совершенное мной убийство, которого в действительности не совершал? Пусть у вас не вешают, а расстреливают, сути не меняет. Психология, как известно, — палка о двух концах, можно повернуть в любую сторону. А концы с концами у вас все равно не сходятся. Увы — для вас увы, а для меня к счастью, — Эркюль Пуаро из вас никакой. Серые клеточки не те! У того была интуиция, помноженная на метод, а вы просто начитались детективов.
Я говорил ему то, что думал о нем раньше.
— Вы недооцениваете противника, — сказал он, попавшись. — Или переоцениваете самого себя. Что часто случается с преступниками, у которых сплошь да рядом комплекс сверхчеловека. Если вы действительно убийца, как я предполагаю, то убийца необычайно самоуверенный.
— Преступник и должен быть самоуверенным — иначе нет смысла браться за дело, — сказал я.
— Самоуверенность преступника — оборотная сторона его неуверенности. Его и ловить не нужно, он сам ловится на своих промахах. Цель следователя, как я ее понимаю, — . загнать преступника в его собственную западню. Сейчас покажу на примере. Если б вы только задержались на мгновение у ночного столика, я бы, возможно, и не обратил внимания либо, обратив, не понял, что к чему. Вы, который обычно недооцениваете противника, на этот раз переоценили, решив, что я все сразу же просек. На самом деле я ничего не понимал, пока вы не взяли в руки Вийона, чтобы отвлечь меня от другого предмета на столике.
— Понятно, это был не стакан с водой, — хохотнул я.
— Да, это был не стакан с водой, — согласился Борис Павлович. — Жертва была задушена во сне. А засыпал он, как показывает Галина Матвеевна, мгновенно, иногда даже не раздеваясь, особенно когда принимал перед этим на грудь, а это с ним в последнее время случалось. Среди ночи он, правда, согласно тому же источнику, часто просыпался — мучили кошмары. На этот раз его кошмару суждено было сбыться. Пьяный и сонный, он почти не оказал сопротивления — следов борьбы на теле не обнаружено. Потом вы оттащили труп к двери, имитируя предыдущее убийство, а уйдя, оставили ее открытой. Единственное, что вы забыли, — надеть на вашего друга очки. Они так и остались на ночном столике. И эту ошибку вы обнаружили только спустя три дня, когда снова оказались в мастерской, на этот раз — не по своей воле. А обнаружив, совершили новую: взяли томик Вийона, как бы не обращая внимания на очки.
— А если наоборот? Вы не допускаете, что у меня просто глаз лучше, чем ваш? Либо я знал Никиту лучше, чем вы? Единственный в нашей сараевской шатии-братии очкарик, он был непредставим без очков. Минус семь с полтиной в одном глазу и минус восемь в другом. Без очков слеп, как новорожденный котенок. Я не видел его трупа, а так бы сразу засек, что без очков у двери ему делать нечего. А уж тем более если б убил его во сне, то сначала нацепил на нос очки и только потом оттащил труп к двери, имитируя предыдущее убийство.
— Времени у вас было в обрез, — напомнил Борис Павлович, но я пропустил мимо ушей, на каждый чих не наздравствуешься.
— Странно, что Галя не обратила на это внимания. Ах да, совсем забыл ей приходилось видеть его без очков. Как и без всего остального. Мне — нет. А потому, заметив на ночном столике очки, я понял, что труп был найден не в полном обмундировании.
— Почему вы тогда не сказали об этом мне? Смолчали?
— Еще не хватало на вас ишачить! Не только это — я многого вам не говорю. Не обязан. Вот незадолго до вашего прихода кое-что своим дружкам сообщил, а вам — молчок, — поддразнил я его. — Дальнейшее, как говорил мой друг Гамлет, — молчание. Вот чем кончится ваше расследование. Еще одна цитата: лбом — об черный камень.
— А как насчет укрывательства? Даже если лично вы не замешаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67