Поэтому мы и решили, что у вас может возникнуть предположение о том, кто бы мог вам по какой-то причине мстить.
— Никаких предположений у меня нет.
Ответ был настолько сухой и категоричный, что рассердил начальника отдела.
— Я не требую, чтобы вы сообщали о целях вашей поездки, но я хотел бы выяснить: не считаете ли вы, что эта поездка и покушение на вашу жизнь имеют определенную связь — хотя бы косвенную?
— Я никакой связи не вижу.
Начальник отдела и старший инспектор переглянулись: Мурао наотрез отказывается дать показания, но он наверняка что-то знает.
Но их смущало одно обстоятельство: будучи начальником отдела в министерстве иностранных дел, он возможно, выполнял какое-нибудь секретное задание, о котором не имеет права говорить. И хотя Мурао утверждал, что его поездка носила частный характер, начальник сыскного отдела подозревал, что долг службы заставляет Мурао не давать никаких показаний. Ведь нередки случаи, когда человек, занимающий официальный пост, вынужден скрывать правду.
— Господин Мурао, — все так же вежливо обратился к нему начальник отдела, — объективно говоря, в данном случае совершено преступление. Причем в качестве оружия был использован пистолет. Должностные обязанности требуют от нас проведения расследования, и, обнаружив преступника, мы его арестуем. Пострадавшим являетесь вы, господин Мурао. И на данной стадии, пока преступник не найден, вполне естественно, мы вынуждены выяснить обстоятельства преступления у пострадавшего. Вот почему мы обращаемся к вам за содействием — разумеется, в рамках возможного.
— Право, не знаю, что вам сказать, — ответил Мурао, кривя губы. — Мне самому невдомек, с какой целью в меня стреляли. И сколько бы вы меня не спрашивали, ничего более вразумительного ответить я не смогу. И даже когда вы арестуете преступника, допросите его, выясните истинные обстоятельства дела и расскажете о них мне, я лишь скажу: вон оно что! Лишь тогда и я смогу узнать правду, почему в меня стреляли. Вот как обстоит дело.
Полицейским стало ясно, что от Мурао они ничего не добьются.
— Понимаю, — улыбаясь, ответил начальник отдела. — В таком случае прекратим разговор. Может быть, есть необходимость связаться с вашим министерством?
— Благодарю вас, в этом нет необходимости.
— Сообщить семье??
— Умоляю вас, не беспокойтесь. Жене ничего сообщать не надо. — Впервые на лице Мурао появилось просительное выражение.
— Вы хотите сказать, что поездка в Киото носила секретный характер, и, если это будет разглашено, вас ожидают неприятности?
Мурао ничего не ответил.

После визита полицейских Мурао минут двадцать, закрыв глаза, отдыхал. Солнечные лучи добрались до его лица, и сиделка подошла к окну, намереваясь опустить шторы, но Мурао остановил ее. Ему не хотелось, чтобы исчез пейзаж за окном.
Повернув к окну голову, он глядел на крыши домов, над которыми в отдалении возвышалась пятиэтажная пагода Восточного храма. Ни один мускул не дрогнул у него на лице, но в глазах таилось беспокойство.
— Понимаю, сегодня это еще невозможно, но завтра я смогу выехать в Токио?..
Уже трижды он обращался к сиделке с этим вопросом. Она не знала, что ответить, поскольку главврач был непреклонен и наотрез отказался пойти навстречу просьбе Мурао.
Главврач подозревал, что Мурао человек непростой: он занимает ответственный пост в министерстве и просит разрешения выехать в Токио не из каприза, а потому что его ждут срочные дела. Но он знал также, что в течение ближайших двух-трех дней Мурао двигаться нельзя.
Иногда Мурао успокаивался, но потом снова приходил в сильное возбуждение, начинал нервничать.
Как раз в один из таких моментов, когда Мурао проявлял нервозность, свидания с ним попросил один человек. Он был упорен, хотя ему сказали, что свидания с раненым категорически запрещены.
Высокий, седой господин вежливо, но настойчиво продолжал требовать свидания.
Дежурная медсестра не решалась взять на себя ответственность и, поскольку он предъявил свою, визитную карточку, позвала главврача. На визитной карточке значилось: «Ресэй Таки, директор-распорядитель Ассоциации по культурным связям с зарубежными странами».
— Позвольте встретиться всего на пять минут, — обратился он к главврачу. — Он мой давнишний друг, и мне обязательно надо с ним переговорить.
— Не знаю, что вам и сказать, — колебался главврач.
— Мы остановились в одном и том же отеле. Я знал о случившемся, но не мот и представить, что пострадавший — господин Мурао. Когда мне сообщили об этом, я сразу же помчался сюда.
Таки просительно улыбался, но главврач почувствовал, что, несмотря на просительный тон, с ним разговаривает человек, привыкший приказывать.
— О том, что пострадавший — Мурао, мне сообщили в полиции, — добавил Таки. — Поверьте, я надолго не задержусь. Мне достаточно пяти минут.
Наконец главврач сдался, и Таки провели в палату.
— Здравствуй, — сказал Таки, закрывая дверь, и не спеша подошел к койке.
Мурао без тени удивления глядел на приближавшегося к нему Таки, словно ожидал его визита.
Сиделка предложила Таки тот самый стул, на котором недавно сидел начальник сыскного отдела.
— Досталось же тебе, — сочувственно произнес Таки, усаживаясь на стул. — Как настроение? Выглядишь ты неплохо.
Мурао выразительно поглядел на сиделку.
— Извините, — обратился к ней Таки. — Не могли бы вы оставить нас вдвоем минут на пять-семь, не больше.
Сиделка поправила одеяло на постели Мурао и вышла.
— Здесь курить разрешается? — спросил Таки.
— Кури. Пепельницы, правда, нет, но найди сам что-нибудь подходящее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87