В нем был огромный запас совершенно нетронутых сил, и как только ему довелось дорваться до мяча, он развернулся во всем своем блеске и темпераменте. Его уже нельзя было прикрыть. Он мчался по самому краю поля. Игра на краю требовала огромного искусства ведения мяча, рекордного бега. безошибочной точности. Цветочкин играл на правом краю. Он бежал у самой кромки поля, теснимый гидраэровцами. Он вел мяч как бы по горной тропинке. Слева — круча, противник, отжимающий плечо, справа — обрыв игры, аут.
Цветочкин в совершенстве владел искусством гонки мяча по самому краю. Мяч двигался в его мелькающих ногах по сложным орбитам, петлял, верткий, неуловимый для противника. Но, мастерски выведя мяч из лабиринта путаных его ходов, Цветочкин ураганом прошел к воротам и, где-то в воздухе поддев мяч, ударил. На черной доске за воротами «Магнето» моментально появилась белая цифра — один.
— Началось! — говорили на трибунах. — Сейчас пойдет.
Яша встал убитый, утирая рукавом лицо, отводя глаза в сторону. Гидраэровцы не смотрели на него. Мартин Юнг пощупал задний карман, отлучился на минуту и вернулся с глазами вялыми и снисходительными. Опоздавший милиционер Снежков пробирался на свое место рядом с дядей Кешей.
— Сколько? — шепотом спросил запыхавшийся Снежков.
— Один на ноль, — сказал дядя Кеша.
— Кому?
— Нам.
Милиционер снял шлем, вытер платком голову. Забитый противнику мяч немного успокоил Антона, но мало его порадовал. Играя в «Магнето», он утратил чувство команды. Ребята здесь были чужие. То ли дело, когда он стоял в Гидраэре, на Волге, и за сборную страны. Тогда каждый успех команды, каждый удачный удар, каждый прорыв восхищал его и будоражил. А сегодня он играл за себя одного. Пока что он не показал ничего выдающегося. А вот Цветочкин отличился. Магнетовцы разыгрались. Разом постаревший Мартин Юнг суетился за воротами. Яшка Крайнах прыгал теперь а них, как мартышка за вольером. У ворот опять заварилась каша. Цветочкин прорвался. Удар! Штанга… Удар — нога Карасика. Чижов перехватил. Перевод! Цветочкин ударил. Гол! Овация. Счет два — ноль.
Груша плакала. Она не замечала этого, но слезы текли по ее глянцевым щекам. Настя кусала уголок платка. Глаза у нее были пересохшие до рези. Гидраэровцы растерялись. Цветочкина невозможно было удержать. Опять произошла свалка у ворот. Карасик упал, покрывая телом мяч. Груша закрыла глаза руками. Услышав свисток, она открыла их. На доске висела еще цифра два. Карасик, подхрамывая, бежал к середине поля. Первый тайм закончился.
Антон, придя в раздевалку, стащил фуфайку через голову и лег на скамью. Он был недоволен. Ни одного эффектного мяча не было. А устал он, словно три игры подряд выстоял.
В раздевалке гидраэровцев Карасик со страхом ждал разговоров. Ведь второй мяч отчасти был по его вине: срезка у ворот.
В углу, громко глотая, пил из кружки угрюмый Крайнах.
— Антон как сатана берет! — сказал, отдуваясь, Фома. — Ой, дадут нам сегодня чайку попить, Коля!
Бухвостов подошел к Карасику и Яше. Карасик съежился. Грушино сердце разрывалось от жалости.
— Эх вы, маралы, — сказал Бухвостов, — какой мяч пропустили!
— Эх, мазло! — послышались голоса команды.
Карасик молчал, но Яша не выдержал:
— Кто бы говорил, а ты с трех шагов какой смазал! Такое положение было, а ты послал мяч за молочком. Ворота для вас подвинуть надо в сторону, игрочки…
Совершенно скисший Карасик подошел к Насте.
— Я действительно мазло… — проговорил он убито.
— Да, вы мазло! — сказала жестоко Настя.
— Я не буду играть! — решительно сказал Карасик.
— Нет, вы будете играть, вы молодец, я вас просто обожаю, Карасик! — Она схватила его за плечи и встряхнула: — Вы будете играть!
— Да, я буду играть.
Но Настя уже разошлась. Она накинулась на гидраэровцев:
— Срам, мальчики! Это разве игра? Где у вас темп? Где напор? Вы разве футболисты? Вам плевать на честь Гидраэра! Да разве вам когда-нибудь забить Антону?.. Молодец Антон, что ушел от вас! И я еще уйду, погодите. Стыдно, позор! Все на вас смотрят, а вы?..
Она схватила за руки Фому и Крайнаха. Она тормошила их.
— Мальчики, милые, я вас всех страшно люблю! Только забейте ему, ну хоть один раз, что вам стоит…
— А ну, тихо! — сказал Баграш. — Никого сюда не пускать.
Но дверь открылась и ворвался дядя Кеша. Его не хотели пропустить. Он негодовал.
— Нельзя? — хрипел дядя Кеша, где-то уже успевший подкрепиться. — Кому, спрашивается, нельзя? Мне? Где это видано, чтоб мне нельзя? Молоды вы меня не пускать. Двадцать лет пускают… Эх, игрочки! В наше время разве так играли? Сопливые вы еще со мной спорить! Я мячом ворота сворачивал к чертям собачьим. Мы на тренировке мачты трамвайные с корнем рвали, пропади я пропадом! Дубы гнули, заборы валили, рельсы узлом вязали, из стенки кирпичи высаживали! А это разве игра? Я вот раз, помню, навесил в ходу… Гольмана к чертям сшиб, сетку насквозь, окно вдребезги, собаку насмерть…
— А кто в 1910 году англичанам шестнадцать — ноль продул? — ехидно спросил Крайнах.
— Мало ли что, а судил кто? Так и засудил. Только два чистых мяча и было… А у вас это разве игра? Яички на пасху так катают. Эх, в Уругвай бы вас. Там вот на матче у зрителей шестнадцать тысяч револьверов отобрали. А у нас народ смирный, терпит, как вы мажете. Свечки да свечки… Панихида, а не игра!
У дяди Кеши был свой метод. В душе он до смерти хотел выигрыша Гидраэра, но считал, что для поощрения необходимо отругать ребят. Его выпроводили не очень вежливо. Потом игроки собрались вокруг Мартина Юнга.
— Детишки, — сказал он мягко, — я очень удивляюсь. Это очень весьма удивительно… Они совсем проигрывают, а вы не хотите выиграть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90