В этом месте полно чудовищ, которые желают похитить его, чтобы обрести душу и выбраться отсюда. Но ведь ты узнал меня?
– Да, узнал, – ответил гном. – Но где ты? Я тебя не вижу.
– Потому что здесь нет света. Ты не хочешь, чтобы здесь был свет. Ты очень опечален.
– Выходит, я снова уснул? – с горечью поинтересовался Дарий.
– Это с большой натяжкой можно назвать сновидением. Скорее это больше похоже на обморок, – сказал Матайяс.
– Как получается, что ты разговариваешь со мной, когда тебе вздумается?
– Ты против? Я тебе мешаю? – спросил голос взволнованно. – Но ведь мы разговариваем редко и только тогда, когда ты мне это позволяешь.
– Означает ли это, что если я захочу, то больше никогда тебя не услышу?
– Да. Но ты же не станешь этого делать? – В голосе Матайяса послышались умоляющие нотки. – Я только хотел спросить, что случилось.
– Я жив, разве этого не достаточно?
– Это здорово! Я очень рад. Но чем же ты так расстроен?
– Вместо меня умер другой человек, – ответил Дарий.
– Вот оно что… – Матайяс вздохнул. – Умирать тяжело. Теперь ты винишь себя в его гибели? Он был твоим другом?
– Надеюсь, что он и сейчас мой друг, – сказал гном. – Он, видишь ли, бессмертный.
– Так не бывает, – недоверчиво сказал Матайяс. – Каждый рожденный должен умереть. Даже боги, – прошептал он, – имеют свой срок… И они знают, что их конец, несмотря на всех их всемогущество, все равно наступит.
– Ты слишком много знаешь для простой мыши, – заметил Дарий.
– Ну я не так уж прост. – Гному показалось, что Матайяс улыбается. – Разве все мыши с тобой разговаривают во сне?
– Ты будешь удивлен: со мной мыши даже наяву не разговаривают. Ни мыши, ни крысы, ни собаки, ни воробьи. Потому что они не умеют говорить. Это подводит меня к мысли о том, что ты демон в человеческом обличье.
– Что ты! Нет! Разве я просил тебя о чем-нибудь Мне ничего не нужно, кроме одного: стать человеком Я не хочу быть бессловесным куском плоти, дожидаясь своей участи. Знаешь, кто мой хозяин? Он торговец, продает змей, а теплокровных животных разводит на пищу своим тварям. До сих пор мне удавалось избегать его цепких пальцев, но мой век короток, скоро я не смогу так резво бегать. И тогда меня ждет пасть какой-нибудь кобры. Жить в постоянном страхе – что может быть хуже этого?
– Пожалуй, теперь я могу тебя понять, – сказал Дарий, вспомнив, что он испытал, сидя в камере.
– Раньше наши с тобой беседы были менее эмоциональны, – заметил Матайяс. – Мы становимся ближе друг другу. Но я чувствую, что ты меня боишься. Почему?
– Я опасаюсь всего, чего не понимаю. Чему не могу найти объяснения, – признался Дарий. – Это естественно.
– Скоро тебе не нужно будет ничего бояться, – сказал Матайяс. И рассмеялся.
– Почему? Что ты обо мне знаешь?! – закричал Дарий.
Не успел он договорить, как со всех сторон на него обрушилось чудовищное по своей силе эхо. Его собственные слова, усиленные десятикратно, множились у него в голове, создавая нестерпимый шум.
– Дарий, прекрати кричать. Это всего лишь кошмар.
Гном открыл глаза. В хижине было совсем темно – уже сгущались вечерние сумерки, и только на фоне неба в дверном проеме вырисовывались два силуэта. Один силуэт, как и голос, окликнувший Главного Хранителя, принадлежал Мартину. А второй…
– Рихтер! – Гном вскочил с кровати, но пошатнулся и, чтобы не упасть, схватился за стену.
– Привет, Дарий, – невозмутимо поздоровался некромант. – Тяжелый сегодня денек, верно? Прекрати меня поддерживать, словно я страдающая обмороками девица, – сердито сказал он монаху. – Я прекрасно могу обойтись и без твоей помощи.
– Но ты очень слаб. И твои ожоги, – Мартин покачал головой, – на них страшно смотреть.
– Не смотри. – Рихтер сделал несколько шагов к тюфяку – от Дария не укрылось, что его друг сильно прихрамывал, – и устало растянулся на нем, закрыв глаза. – Сейчас я усну, а завтра утром буду как новенький. – Маг повернул голову и посмотрел на Дария. – Ты как, нормально? Что с головой?
– Пустяки, – отмахнулся гном. – Меня больше волнует твое состояние.
– Ты же меня знаешь… – сказал некромант и моментально уснул.
Дарий подошел к нему. Мартин шагнул в сторону, и некроманта осветил слабый вечерний свет. Рихтер практически лишился одежды, все его тело было покрыто сочащимися ранами, особенно живот и руки. Зато лицо практически не пострадало. Видимо, оно начало восстанавливаться в первую очередь.
– Давай оставим его одного, – прошептал гном. – Пусть спит. Для него сон сейчас самое лучшее лекарство.
Мартин покачал головой и, не говоря больше ни слова, вышел. Рядом с хижиной валялось толстое, еще нетрухлявое бревно, и они на нем с относительным удобством расположились. Костер разводить не стали, боясь, что огонь может выдать их убежище. На свежем воздухе Дарию стало значительно лучше, в голове сразу же прояснилось.
– Я встретил Рихтера вон там, на пригорке, – сказал Мартин, показав рукой, где именно это произошло. – Признаюсь, тогда он выглядел намного хуже и от моей помощи не отказывался. Но его раны затягиваются прямо на глазах. Удивительно. – Он покачал головой.
– А где Тремс?
– Я отпустил его пастись. Надеюсь, у него хватит ума не уходить далеко. На этом берегу реки частенько появляются волки.
– Странно, леса больше нет, а волки есть.
– Степные, – пояснил Мартин. – Но когда они голодны, то становятся еще злее, чем те, к которым ты привык у себя на севере.
– Волки всегда голодны, это всем известно, – изрек Дарий. – А Рихтер не рассказывал, как ему удалось выбраться с площади?
– Нет. Только рявкнул, что не собирается обсуждать со мной этот вопрос, – Мартин вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122