Два дня спустя Андре, еще более бледный, с трудом передвигая ноги, в десять утра покинул двор парижской почтово-пассажирской конторы и спросил у продавца на углу, как добраться до улицы Сурдьер.
Стоял прекрасный день, какие выдаются порой в конце лета. Охваченный утренней суетой Париж напоминал пчелиный улей. Оглушенный этой сумятицей, Андре шел по улице Сент-Оноре, как ему посоветовал торговец; молодой человек миновал храм Сен-Рош, синие часы которого показывали половину одиннадцатого; на углу прямого, узкого, пустынного и печального проезда Андре прочел на табличке: улица Сурдьер. Он остановился, сердце его сжалось.
Что могло тревожить его теперь, перед встречей с Жюли?
Эта улица Сурдьер, от вида которой меня самого всегда бросало в дрожь, не была ни отвратительной, ни смрадной, ни жалкой, ни опасной. Она отталкивала своим холодом, заброшенностью, тишиной – словно остров смерти в бурном море кипящей жизни. Там стояли великолепные ветшающие особняки и уныло шумели запущенные сады, где солнце не пробивалось сквозь ветви деревьев. И всякий раз, когда заблудившаяся коляска тряслась по столетней, совсем нестарой мостовой, странные создания, склоняясь с невзрачных балконов, с удивлением китайцев провожали ее глазами. Как только экипаж исчезал, окна закрывались, причем некоторые – очень надолго; пауки, пользуясь этим, с верой в будущее приводили в порядок свою паутину, которую еще полгода никто не потревожит. Этой улице чрезвычайно подходило ее название: она была совершенно глухой и немой. Она нигде не начиналась и никуда не вела. Между двумя рядами угрюмых домов печалилось и скучало даже солнце.
Андре не был парижанином. Поэтому кладбищенский вид этой улицы не мог заставить его, привыкшего к тихим провинциальным уголкам, отступить, а он тем не менее отступил. Он бросился назад и, полный тревоги, вернулся на шумную Сент-Оноре.
Мужество покинуло его. Недомогание Андре обрело теперь в его сознании свое название: предчувствие. В душе молодого человека рос страх, близкий к безумию; Андре чувствовал, что над ним нависла страшная угроза.
Но какая беда подстерегала его? Разве мало ударов судьбы уже обрушилось на Андре? Чего он должен был опасаться, и какие новые страдания могли прибавиться к его мукам?
Часы храма Сен-Рош пробили одиннадцать; Андре машинально считал гулкие удары, стоя на ступенях алтаря пресвятой Богородицы. Он вошел в храм, ничего не зная; он помолился, а потом стал размышлять.
Существовал человек, простить которого он не мог. Это был зловещий незнакомец; но Андре поклялся самому себе, что посвятит, если потребуется, всю свою жизнь тому, чтобы узнать, кто его враг.
Зачем? Чтобы отомстить!
Волновало его и более сильное чувство, чем месть; это была любовь.
Андре был христианином, страшился того приговора, который сам вынес тем, кого ненавидел. Его ненависть была естественной, его месть была справедливой, однако перед Господом нет ни естественной ненависти, ни справедливой мести.
По закону Божьему человек обязан прощать…
Андре мучили сомнения. Он просил Небо покарать негодяев, шепча: «Будь столь же милосердным ко мне, как я – к врагам моим». Но о каком милосердии могла бы идти речь, если бы, покинув храм, Андре случайно встретил на ступенях человека, который похитил его счастье? Если бы Чернец, если бы Приятель-Тулонец (для обозначения объекта своей ненависти Андре располагал только этими странными именами) неожиданно предстал перед ним, а в ушах у молодого чеканщика прозвучал бы изобличающий голос: «Это он!»?
Среди верующих христиан не найдется ни одного человека, который хоть раз в жизни не вел бы с Богом подобных разговоров, не спорил, не – так сказать – торговался, не ставил своих условий… В Бретани простодушные паломники обращаются к преподобной Анне Орэйской с такими словами: «Если ты совершишь это, я совершу то-то и то-то». Да, это сделка. А почему бы и нет?
Андре Мэйнотт, глубоко погруженный в свои размышления, твердо помнивший заповеди Господни, но отстаивавший и свое человеческое право, вовсе не был безбожником. Иаков ведь тоже боролся с Господом.
На лбу у молодого человека выступил пот, щеки побледнели; он не замечал, что творилось вокруг него. Он был захвачен – если можно так выразиться – беседой с Богом. В сознании Андре отчетливо звучал роковой вопрос. Его ненависть противостояла его же любви. И Андре терпеливо, болезненно искал ответа…
Надежда отомстить прочно укоренилась в его душе; это стремление стало частицей его жизни; мысль же о прощении казалась сначала чудовищной, невозможной.
Но в молитве, словно голос Господа, звучали слова: оттолкни от себя ненависть, и Бог вернет тебе любовь!
Тем временем пустовавший до того храм начал наполняться народом. Люди в основном собирались возле ризницы; молящиеся зажигали свечи на алтаре.
Андре не думал об осторожности.
Усталость последних дней притупила его чувства. Ему казалось, что он все еще размышляет, но мозг его стал погружаться в туман, и постепенно раздумья уступили место грезам.
Ему привиделась очаровательная головка Жюли; ее чудесные улыбающиеся глаза манили его к себе. Это была его любовь. Но между Жюли и Андре пролегла все расширяющаяся пропасть, олицетворявшая его ненависть.
Храм заполнила толпа любопытных; становилось шумно. Гулко прозвучал долгий аккорд органа.
Однако день не был ни воскресным, ни праздничным. Почему же зажгли свечи в полдень? Отчего играет музыка? Что привлекло зевак? Андре не знал ответов на эти вопросы – да и какое ему было дело? Грезя или размышляя, он спорил одновременно и с самим собой, и с Богом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204