– Ну-ну, – мадам Любен подскочила на стуле, – вы его заказали? И что вы рассчитываете с этого получить?
Саладен усмехнулся в галстук.
– Я его не заказывал, милая моя, – сказал он, – с первого взгляда можно убедиться, что вещь старая.
– И правда, – признала ясновидящая. – Значит, вы купили его по случаю? Хотя он удачно выбран; но потерявшая его особа знала свой браслет. По-моему, это была своего рода реликвия, на которую она часто смотрела. Я не берусь возвращать этот хлам госпоже герцогине.
Саладен продолжал наливаться величием.
– Да я вам и не поручаю этого, милая моя, – произнес он. – Я только принес вам доказательство величайшей ловкости – или проницательности, как вам будет угодно. При помощи вашего искусства вы выяснили две вещи: во-первых, имя и адрес обратившейся к вам особы, во-вторых, узнали о существовании человека, наделенного сверхъестественными способностями и уверяющего, что он обладает предметом, потерянным названной особой… уже не так плохо, а?
– И что же, – спросила госпожа Любен, – человек, наделенный сверхъестественными способностями, – это вы?
– Разумеется, – поклонившись, ответил Саладен.
– А на мою долю что-нибудь останется?
Саладен снова поклонился и повторил:
– Разумеется.
– Хорошо, дорогой маркиз, – сказала ясновидящая, – завтра эта особа снова должна прийти сюда. Я выполню ваше поручение и даже направлю ее к вам, если хотите, хотя этим делом следует заняться мне.
Саладен медленно показал головой.
– Речь не о том, – прошептал он. – Я не затем здесь, чтобы хлеб у вас отбивать. Но тут замешаны высшие интересы, и только я могу в них разобраться с моими большими связями в высшем свете. Вспомните хитроумную басню «Петух и жемчужина»; в жизни случаются такие моменты, какими чернь воспользоваться не сумеет.
– Чернь?! – в негодовании повторила госпожа Любен.
– Дорогая моя, – снисходительно возразил Саладен. – Вы, конечно, приличная женщина, никто не спорит, но по сравнению с таким человеком, как я, вы принадлежите к черни.
Потом он встал и, откинув назад свою птичью голову, прибавил:
– Под скромной внешностью я таю великое предназначение. Разве вы об этом не догадывались?
Мадам Любен, хоть и не выступала на ярмарках, тоже принадлежала к породе людей, питающихся иллюзиями и дышащих романами.
Поскольку она зарабатывала себе на жизнь, играя роль, театральные эффекты сильно на нее воздействовали. Выражение ее глаз изменилось, пока она рассматривала выросшего на полголовы Саладена.
– Это правда, – пролепетала она, – в вас и впрямь есть нечто удивительное. И мой доктор не убрался бы вот так за дверь ради кого-нибудь другого. Чем могу служить?
Саладен ответил:
– Кто знает, не станет ли этот вечер для вас началом новой жизни, не займете ли вы прочное и почетное положение? Садитесь здесь, у этого столика, и соблаговолите написать то, что я вам продиктую.
Госпожа Любен, не заставляя его повторять дважды, уселась к столу и приготовила все необходимое для письма.
– Я готова, – сказала она, – вам невозможно отказать ни в чем, господин маркиз.
Но Саладен, прогуливаясь взад и вперед по комнате, казалось, напряженно о чем-то размышлял.
Он был похож на поэта, который вот-вот разродится шедевром.
На самом деле вот что он говорил сам себе:
«Все надо продумать и устроить так, чтобы я вошел туда сразу, раз и навсегда, и был принят со всем уважением. Никаких лишних слов! Даму следует поразить, и пусть она всю ночь бредит мной!»
– Ну что же? – спросила ясновидящая.
Саладен остановился напротив нее и начал диктовать:
«Мадам,
Мое искусство позволило мне узнать имя и адрес почтенной особы, оказавшей мне честь со мной советоваться.
Существует человек, стоящий выше меня, и я, также при помощи моего искусства, узнала о его существовании и о его надо мной превосходстве.
Именно он вернет Вам утерянный Вами и дорогой для Вас предмет.
Возможно, человек, о котором я говорю, сумеет избавить Вас от страданий, причиненных другой, более тяжелой утратой…
Мне не дозволено открыть Вам больше этого.
Завтра рано утром к Вам явится бывший полицейский Рено. Примите его и знайте, что Вам предстоит иметь дело с юным и прославленным маркизом де Розенталем!»
– Подпишите, – приказал Саладен. Госпожа Любен подписала.
– И что все это означает? – спросила она.
– Если бы моя правая рука это знала, – напыщенно произнес Саладен, – я бы ее отрезал. Пишите адрес.
Мадам Любен адресовала письмо госпоже герцогине де Шав, проживающей в собственном особняке на улице Фобур-Сент-Оноре.
Саладен взял свою шляпу. На пороге он приложил палец к губами, ни слова не прибавив, вышел за дверь.
III
САЛАДЕН ИДЕТ НА ШТУРМ
Иногда бывает, что удаются совершенно невероятные вещи, – например, довольно посредственные произведения искусства встречаются с восторгом. Чтобы судить о том или ином, надо встать на определенную точку зрения.
Роман куда сильнее завладел нашими нравами, куда глубже вошел в нашу жизнь, чем принято считать: это в равной мере относится к мужчинам и к женщинам. Для тех (того или той), кто страдает от тяжелой раны, романом становится сама жизнь.
И если эта рана – через вызванную ею боль или через надежду на исцеление – хоть как-то соприкасается с областью, где обычно распоряжаются сочинители, вторжение романа в жизнь переходит в стадию полновластного господства.
В самом деле, любая сказка идет от действительного события, и, чтобы не слишком отклоняться от предмета нашего рассказа, сообщим, что, к несчастью, всем известно – похищение ребенка не является чем-то из ряда вон выходящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151