.. Что с тобой, любовь моя, почему ты так помрачнел?
– Если она стала такой богатой... – начал Морис.
– Ага, вот оно что, это и впрямь загвоздка. Помолчав немного, Морис спросил:
– Вы, кажется, упоминали о каком-то письме?
– Оно сейчас на пути в Оран, – ответила госпожа Самайу, – ведь последний раз ты писал оттуда. А чтобы ты чуть-чуть приободрился, могу сообщить, что у малышки насчет тебя никаких сомнений: она сама мне продиктовала письмо, где я просила тебя вернуться, и как можно скорее. В тот день она была совсем не в себе, никогда я ее не видела такой бледненькой. Мне показалось, что она боится.
– Чего боится? – встрепенулся Морис.
– Она мне не призналась – чего, но ведь я не глупее других, правда? Видела я в театре одну пьесу – сплошные опасности и тайны, в нашем Париже чего только не бывает! Мы с тобой сейчас не в канцелярии суда, наших слов никто не записывает, так что можно говорить откровенно: мне показалось, что она так настаивает на твоем возвращении, потому что ей необходим защитник на случай опасности.
Множество мыслей завихрилось в голове молодого лейтенанта, который, хотя и был слишком поверхностно знаком с парижской жизнью, однако же отличался трезвостью суждений.
– Какого рода опасность может угрожать девушке ее положения? – наконец спросил он.
– Попытайся узнать! – ответила Леокадия. – Мне приходилось тащить из нее слова клещами, может, с тобой она будет пооткровеннее. Лично мне кажется очень странной вся это история с богатыми родственниками, ни с того ни с сего разыскавшими ее. Помнишь ты того типа, что бродил вокруг нашего балагана года два назад, как раз в то самое время, когда малышку забрали от нас? Похож не то на студента, не то на безработного клерка, у него еще было такое странной имя: Пиклюс.
– Помню, – ответил Морис, – но очень смутно. А при чем тут он?
– Может, и ни при чем, – ответила укротительница, – но мне не дает покоя одна мысль, и я не хочу, чтобы ты попал в беду. Представляешь, этот самый Пиклюс опять заявился сегодня, я сперва ничего плохого и не подумала и даже согласилась пойти с ним в кафе – он, видишь ли, пригласил меня выпить. Что такого? Мы знакомы, человек он обходительный, и язык хорошо подвешен, умеет говорить комплименты и всякие приятные вещи. И вот только теперь, во время разговора с тобой, мне пришла в голову мысль, что он наведывался неспроста, а хотел что-то из меня вытянуть.
ОН начал вспоминать прошлое, дескать, славное было времечко, на Флоретту и на тебя приходил посмотреть цвет столицы. А что сталось с малышом? А с малышкой? И все в таком духе. Я думала, он просто так, для хорошего разговору, а сейчас жалею, что слишком многое ему выболтала. Когда я рассказывала вашу историю, а потом про твои алжирские геройства да про ее ночной побег в наемной карете, глаза у него пылали, как свечи.
– Не думаю, – ответил Морис, отнюдь не разделявший тревог вдовы Самайу. – Не думаю, чтоб этот самый Пиклюс был вхож в круг людей, среди которых живет теперь наша Флоретта; а потом – вы же не сказали ему новой ее фамилии, поскольку вы ее и сами не знаете.
– Мне и самой хотелось бы поверить, что я ошиблась, но как-то не верится: лучше бы мне отрезать язык, чем докладывать ему, что девчонка тебя обожает, что ты вернулся и будешь у меня нынешним вечером.
Из всего этого Морис уловил одну только фразу и аж привскочил от радости.
– Она меня обожает, а на остальное мне наплевать! Однако уже поздно, мама Лео, а я обитаю на краю света. Перед тем как распрощаться с вами, я хочу узнать у вас самое главное: где я мог бы ее увидеть?
– Здесь, – с рассеянным видом ответила укротительница.
– Когда?
Леокадия не отвечала. Молча налила себе водки, но тут же отодвинула рюмку, даже не пригубив ее.
– Когда она придет, черт возьми! – ответила она наконец раздраженным тоном.
– А она часто приходит? – спросил Морис с улыбкой, посчитав угрюмость укротительницы проявлением ревности.
– Да, частенько, – тем же тоном ответила Леокадия, – она приходила вчера, сказала, что собирается тебе написать сама, потому что ты не отвечаешь.
– А когда она придет снова?
– Завтра.
– Значит, – радостно воскликнул Морис, – завтра я увижу ее!
Госпожа Самайу сухо ответила:
– Нет, ты ее увидишь не завтра.
– Почему? – все еще весело поинтересовался Морис. Но улыбка исчезла с его лица, как только Леокадия угрюмо произнесла:
– Потому что ее надо предупредить. Малыш, я ничего не собираюсь скрывать, она любит тебя, я в этом уверена, но, знаешь ли, мы, женщины, еще со времен Евы...
Она запнулась, но все-таки договорила то, что хотела сказать:
– Словом, Флоретта будет у меня завтра, но она придет сюда не ради тебя.

IX
БУБНОВЫЙ ВАЛЕТ, ПИКОВАЯ ДЕВЯТКА

Морис так побледнел, что Леокадия испуганно кинулась к нему.
– Ну-ну, мой мальчик, только без обмороков!
– Что с тобой? Отказали нервы? Собираешься лишиться чувств? Знай я, что бравые солдаты нежнее барышень, я бы заготовила флакон с нюхательной солью. Я сказала тебе чистую правду, но расстраиваться еще рано, может, дело выеденного яйца не стоит. Она усадила Мориса на маленькую кушетку.
– Если вы решили проучить меня, мама Лео, – пролепетал он слабым голосом, – то удар был слишком жесток. Если же ваше обвинение серьезно...
– Во-первых, я никого не обвиняю, – прервала его Леокадия.
– Это свидание, про которое вы говорили...
– Про свидание я не говорила. Свои свидания она устраивает не здесь, если она вообще их устраивает, и я ничего про это не знаю. Я сказала, что она придет сюда не ради тебя, и от своих слов не отказываюсь.
– Но вы сказали это таким тоном, – вздохнул Морис, начиная успокаиваться, – как будто она придет сюда ради другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157