пытались сделать подкоп под стены, что бы повалить их. Но фундамент опускался слишком глубоко в землю. Справа и слева, вперемежку с мраморными глыбами, лежали высокие кучи мусора. Стены остались в целости, но острый глаз Вольфа заметил тонкую трещину, прорезавшую узкую стену святилища.
Когда друзья достигли площади, священник покинул их, чтобы присоединиться к своим собратьям и узнать последние новости. Молодые студенты поняли теперь, что означала эта воцарившаяся тишина: два часа тому назад солдаты наместника, несмотря на его отсутствие, начали правильную осаду пустого Серапеума. Архиепископ, лежавший подобно умирающему на своих носилках посредине покрытых парчой священников и полуголых анахоретов, старый, больной архиепископ Теофил, произнес перед началом работ молитву, Но молитва не помогла, гнев Сераписа должен был сей час разразиться! Полуторааршинный гранитный таран Таран – древнее орудие для разрушения стен зданий.

колоссальной стенобитной машины после трех ужасных ударов даже не покачнул колонны. Были отправлены гонцы к наместнику и к профессору Теону, строителю полуторалоктевой стенобитни.
Толпа ждала. Монахи пели, а сто тысяч александрийцев, мужчин, женщин и детей, беспокойно слушали.
Кое-где раздавались проклятия в адрес кровавого архиепископа, сочувственные восклицания медленно перерастали в бешеный крик и затем снова все замирало. Друзья подыскали себе удобное место и стали разговаривать.
– Я здесь у себя дома, – сказал Вольф и показал рукой на башнеподобную стену черного здания на углу переулка, ведущего от Серапеума к кладбищу египетского квартала.
– Там? – удивился Александр. – В заколдованном доме? Там ведь живет старый вояка!
– Мой отец.
У друзей его не было времени удивляться, так как все их внимание было приковано к дороге, по которой двигалась медленно странная процессия. Впереди шло несколько священников и артиллерийских офицеров, за ними, в сопровождении других офицеров, старый, сгорбленный седой профессор Теон, а рядом с ним, заботливо его поддерживая и гордо выпрямившись, шла стройная молодая женщина. Молодые люди заметили только белое шерстяное платье, темную накидку, бледные щеки и пару огромных глаз, скорее всего это была Ипатия, с именем которой приехали они из Афин. За профессором и его дочерью теснилось более ста юношей, в которых, судя по их однотонным широким черным шапочкам, можно было признать студентов.
Над площадью поднялся гул: строитель пришел, а наместник отказался явиться. Тысячи приветствий и гневных возгласов слились воедино, и толпа раздвинулась перед пришедшими. Совсем близко от приехавших из Афин друзей прошла Ипатия. Ее удивительные черные глаза, не отрываясь, смотрели на отца, которому она что-то тихо говорила. Она не замечала никого, но молодым людям удалось хорошо её рассмотреть, Вольф при этом так сильно сжал плечо Троила, что тот застонал, а Александр сказал не проронившему ни слова Синезию:
– Ни звука, молчи!
Друзья незаметно присоединились к студентам, отделявшим Ипатию от толпы, стали медленно продвигаться вперед, без единого слова, с одинаковым чувством в душе – хорошо, что они здесь!
Шагов через пятьдесят однако им пришлось остановиться. Плотная цепь солдат пропустила только офицеров, священников и профессора. Остальные должны были остаться. Подняв руки, Ипатия еще раз подошла к профессору со словами:
– Не делай этого, не делай этого!
– Я должен! – ответил Теон. – Таков приказ из Константинополя. И потом они говорят, что полуторалоктевые машины никуда не годятся. О! Мои машины! Они были рассчитаны против стен Ниневии, которые на три четверти локтя толще этих. Так вот я посмотрю…
– Не делай этого!
Теон повернулся, чтобы идти.
Тогда Ипатия сбросила свою накидку, простерла руки к офицерам и крикнула так громко, чтобы могли услышать многие:
– Заклинаю вас, не делайте этого! Дайте мне возможность поговорить с императором, дайте мне сказать ему, что руки христианских священников тянутся уже к его короне, в то время, как себя и свою армию он отдает в распоряжение церкви! Не делайте этого! Величие эллинства сияет с высоты этих колонн, сияет над бедными лагунами в далеком море и говорит чужим мореплавателям о великой человеческой культуре, хранящейся в древней сокровищнице на нашем африканском берегу! Вы должны были бы охранять ее, охранять во имя императора! Вспомните об императоре Юлиане!..
Как зачарованные, слушали окружающие вдохновенную женщину. А издалека доносились нетерпеливые крики.
– Теон! Теон!
Внезапно профессор отделился от своей дочери и направился на возвышенность к одной из средних колонн, где был установлен гигантский таран.
– Отец, не делай этого! – крикнула Ипатия вослед Теону и хотела прорваться через цепь часовых, но один из молодых офицеров почтительно отвел ее в сторону и прошептал:
– Поверьте мне, профессор, мы с большим удовольствием разогнали бы этих попов. Но таков приказ.
– Приказ? Чей?
Офицер пожал плечами. Ипатия скрестила руки на груди и умолкла, не спуская глаз с отца.
Он стоял наверху перед сотней тысяч любопытных глаз и спокойно, как в аудитории, объяснял нескольким офицерам какой-то секрет орудия. Вольф заметил две допущенные при установке орудия ошибки. Гранитный таран был неточно направлен: он должен был бить в самую середину колонны. К тому же, таран поставили так, как следовало для большого расстояния, здесь, на меньшем пространстве надо было укоротить некоторые канаты и поднять два рычага. Вольф видел, как эти неточности по приказу офицера и указаниям профессора были устранены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83