ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Гаврила, давно уже оправившийся от дурноты, сидел вдвоем с Захаркой. Томила был ранен, дворянину Ивану Чиркину хлебник не доверял, а Захарка из близких людей к земским старостам был самый грамотный, и его-то хлебник решил задержать на весь вечер для неотменных дел.
Шапошник подал Гавриле запечатанный свиток и сообщил, как странно он был получен. Гаврила отпустил шапошника и подал письмо Захарке:
– Читай.
– «От воеводы боярина Ивана Никитича князя Хованского псковскому всегороднему старосте Гавриле Демидову, – начал Захарка и остановился, искоса взглянув в лицо хлебника, но, ничего не прочтя на нем, продолжал: – Ведомо тебе, что государь указал учинить над ворами сыск и расправу по вашим изменным делам. И то тебе ведомо, что из главных заводчиков набольших четверо: Томилка Слепой, да Мишка Мошницын, да Прошка Коза, да четвертый, Гаврилка, ты. И было бы тебе о своем прощении помыслить: покуда лежит поражен Томилка Слепой, ты бы нам градские ключи выдал и в город без крови пустил. – Захарка опять взглянул испытующе на Гаврилу и читал дальше: – Как ныне побили вас, так и вперед быть вам побитыми, а кровь христианская на вас, на заводчиках мятежу, и ты бы крови той и греха избыл и государю вины принес, и за то государь пожалует тебя, не велит казнить…»
– Много ли еще? – перебил Гаврила.
– Чего? – не понял Захарка.
Он был доволен, что остался с Гаврилой. В последнее время он понял, что Михайла Мошницын уже не имеет такого значения и веса в Земской избе, как хлебник. Чтобы выполнить свою задачу – знать и уметь сообщать за стены, чего хотят заводчики восстания, надо было найти дорогу к сердцу Гаврилы, и Захарка несколько дней подряд вертелся возле него. Именно потому он попал на ночной совет ратных людей и успел отправить Первушку к Хованскому с вестью о предстоящей вылазке.
– Чего ты спрошаешь, много ль? – повторил он вопрос.
– Я, мол, много ль еще там написано?
– Надо быть, дважды столько.
– Дай-ка сюда.
Захарка удивленно подал хлебнику лист. Гаврила спокойно поднес его к свечке. Лист вспыхнул. Хлебник дал ему догореть и помолчал, что-то обдумывая.
– Пищали многие за стеной побросали, – задумчиво сказал он. – Надо, чтобы шли чуть свет собирать. Запиши, – приказал он. – «Послать семьдесят стрельцов до рассвету сбирать пищали: двадцать человек собирать да пятьдесят с изготовленными пищалями для обороны тех сборщиков».
Захар записал. Хлебник опять подумал.
– Стрельца, что принес отписку Хованского к царю, взять в Земскую избу с утра для расспроса, а покуда в тюрьму до утра…
– Пошто его взять? – удивился Захар. Он испугался расспроса стрельца, принесшего в город якобы перехваченное письмо Хованского к царю: Захарка через него сам переслал за стены города сообщение Ордину-Нащекину о действиях в городе и разногласиях среди главарей Земской избы. Теперь он боялся, как бы стрелец не попал под пытку и не назвал своих сообщников… Если Гаврила велел его взять для расспроса – это значило, что он заподозрил стрельца в измене. И Захар невольно обмолвился робким вопросом, но, занятый своими мыслями, хлебник не обратил внимания на то, что голос Захарки дрогнул…
– Не твоего ума. Стало, надобен, коли велю. Ты знай пиши, – сказал он.
– Написал, Гаврила Левонтьич.
– Написал – помолчи, – приказал Гаврила и снова задумался.
– С утра спиши в книгу, сколь есть раненых и убитых, да имяны, да у кого из убитых малые дети да старики. Надо им на прокорм давать из Земской избы… Нынче столько уж их, что соседской жалостью не прокормишь!.. Что ты там пишешь?
– Себе пишу, Гаврила Левонтьич, чтоб не забыть.
– Ну и дурак! Как можно забыть! Камнем каменным надо быть, тогда позабудешь… Покойников сколь!.. Ступай спать: голова у тебя стала худая с устатку…
– А ты идешь ли, Гаврила Левонтьич?
– Тут лягу, на лавке сосну, неровен час, пойду иль поеду – и снова откроется рана… А ты по пути отдай наказ про пищали да про стрельца…
Гаврила достал из-за пазухи небольшую сулейку водки и опрокинул в рот прямо из горлышка, пошарив в кармане, нашел головку чесноку, нетерпеливо сорвал шелестящую пленку и захрустел долькой.
– Будь здоров, – произнес Захар.
Он повернулся к двери и вдруг нерешительно задержался, помялся и, запинаясь, спросил:
– Гаврила Левонтьич, дозволишь сказать?..
– Ну, чего?
– Земское дело.
– Земское дело всегда сказать можно. Сказывай. Сядь, – указал хлебник и приготовился слушать.
– Боюсь, побьют нас, Гаврила Левонтьич, – сказал Захар.
– Божья воля, как знать.
– Бог-то бог, да сам не будь плох! – возразил Захар.
– Верно, Захар. А в чем бы не сплоховать?
– Помощи себе добыть, – прошептал Захар.
– Отколе?
– Из Литовской земли… Только ты слушай, Гаврила Левонтьич, дай все сказать, коли начал, – заторопился Захар, зная, что часто Гаврила просто прерывает разговор, если считает его ненужным.
– Ну-ну, – поощрил хлебник, – послушаю. – Он допил водку из горлышка сулеи и продолжал шелестеть, очищая чеснок.
– Вот нас побили. Он сказывает, что, мол, опять побьет…
– Кто сказывает?.. – грозно спросил Гаврила, отбросив чеснок.
– Боярин Хованский в письме тебе написал…
– А-а, да… Зря хвастает, – возразил Гаврила и снова взялся обдирать шелуху с последней чесночной дольки.
– Не хвастает он, Гаврила Левонтьич, побьет! У него ратные люди обучены ратному делу, а у нас шапошники Яшки, подьячие Захарки да сапожники Еремки. Побьет, не хвастает. А надобно нам в Литву посылать, с тысячу человек ратных людей наймовать. Город наш крепок. Тысячу человек добыть, нас тогда не возьмешь руками! Станет Псков вольным, по старине…
– Ты сбесился!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
Шапошник подал Гавриле запечатанный свиток и сообщил, как странно он был получен. Гаврила отпустил шапошника и подал письмо Захарке:
– Читай.
– «От воеводы боярина Ивана Никитича князя Хованского псковскому всегороднему старосте Гавриле Демидову, – начал Захарка и остановился, искоса взглянув в лицо хлебника, но, ничего не прочтя на нем, продолжал: – Ведомо тебе, что государь указал учинить над ворами сыск и расправу по вашим изменным делам. И то тебе ведомо, что из главных заводчиков набольших четверо: Томилка Слепой, да Мишка Мошницын, да Прошка Коза, да четвертый, Гаврилка, ты. И было бы тебе о своем прощении помыслить: покуда лежит поражен Томилка Слепой, ты бы нам градские ключи выдал и в город без крови пустил. – Захарка опять взглянул испытующе на Гаврилу и читал дальше: – Как ныне побили вас, так и вперед быть вам побитыми, а кровь христианская на вас, на заводчиках мятежу, и ты бы крови той и греха избыл и государю вины принес, и за то государь пожалует тебя, не велит казнить…»
– Много ли еще? – перебил Гаврила.
– Чего? – не понял Захарка.
Он был доволен, что остался с Гаврилой. В последнее время он понял, что Михайла Мошницын уже не имеет такого значения и веса в Земской избе, как хлебник. Чтобы выполнить свою задачу – знать и уметь сообщать за стены, чего хотят заводчики восстания, надо было найти дорогу к сердцу Гаврилы, и Захарка несколько дней подряд вертелся возле него. Именно потому он попал на ночной совет ратных людей и успел отправить Первушку к Хованскому с вестью о предстоящей вылазке.
– Чего ты спрошаешь, много ль? – повторил он вопрос.
– Я, мол, много ль еще там написано?
– Надо быть, дважды столько.
– Дай-ка сюда.
Захарка удивленно подал хлебнику лист. Гаврила спокойно поднес его к свечке. Лист вспыхнул. Хлебник дал ему догореть и помолчал, что-то обдумывая.
– Пищали многие за стеной побросали, – задумчиво сказал он. – Надо, чтобы шли чуть свет собирать. Запиши, – приказал он. – «Послать семьдесят стрельцов до рассвету сбирать пищали: двадцать человек собирать да пятьдесят с изготовленными пищалями для обороны тех сборщиков».
Захар записал. Хлебник опять подумал.
– Стрельца, что принес отписку Хованского к царю, взять в Земскую избу с утра для расспроса, а покуда в тюрьму до утра…
– Пошто его взять? – удивился Захар. Он испугался расспроса стрельца, принесшего в город якобы перехваченное письмо Хованского к царю: Захарка через него сам переслал за стены города сообщение Ордину-Нащекину о действиях в городе и разногласиях среди главарей Земской избы. Теперь он боялся, как бы стрелец не попал под пытку и не назвал своих сообщников… Если Гаврила велел его взять для расспроса – это значило, что он заподозрил стрельца в измене. И Захар невольно обмолвился робким вопросом, но, занятый своими мыслями, хлебник не обратил внимания на то, что голос Захарки дрогнул…
– Не твоего ума. Стало, надобен, коли велю. Ты знай пиши, – сказал он.
– Написал, Гаврила Левонтьич.
– Написал – помолчи, – приказал Гаврила и снова задумался.
– С утра спиши в книгу, сколь есть раненых и убитых, да имяны, да у кого из убитых малые дети да старики. Надо им на прокорм давать из Земской избы… Нынче столько уж их, что соседской жалостью не прокормишь!.. Что ты там пишешь?
– Себе пишу, Гаврила Левонтьич, чтоб не забыть.
– Ну и дурак! Как можно забыть! Камнем каменным надо быть, тогда позабудешь… Покойников сколь!.. Ступай спать: голова у тебя стала худая с устатку…
– А ты идешь ли, Гаврила Левонтьич?
– Тут лягу, на лавке сосну, неровен час, пойду иль поеду – и снова откроется рана… А ты по пути отдай наказ про пищали да про стрельца…
Гаврила достал из-за пазухи небольшую сулейку водки и опрокинул в рот прямо из горлышка, пошарив в кармане, нашел головку чесноку, нетерпеливо сорвал шелестящую пленку и захрустел долькой.
– Будь здоров, – произнес Захар.
Он повернулся к двери и вдруг нерешительно задержался, помялся и, запинаясь, спросил:
– Гаврила Левонтьич, дозволишь сказать?..
– Ну, чего?
– Земское дело.
– Земское дело всегда сказать можно. Сказывай. Сядь, – указал хлебник и приготовился слушать.
– Боюсь, побьют нас, Гаврила Левонтьич, – сказал Захар.
– Божья воля, как знать.
– Бог-то бог, да сам не будь плох! – возразил Захар.
– Верно, Захар. А в чем бы не сплоховать?
– Помощи себе добыть, – прошептал Захар.
– Отколе?
– Из Литовской земли… Только ты слушай, Гаврила Левонтьич, дай все сказать, коли начал, – заторопился Захар, зная, что часто Гаврила просто прерывает разговор, если считает его ненужным.
– Ну-ну, – поощрил хлебник, – послушаю. – Он допил водку из горлышка сулеи и продолжал шелестеть, очищая чеснок.
– Вот нас побили. Он сказывает, что, мол, опять побьет…
– Кто сказывает?.. – грозно спросил Гаврила, отбросив чеснок.
– Боярин Хованский в письме тебе написал…
– А-а, да… Зря хвастает, – возразил Гаврила и снова взялся обдирать шелуху с последней чесночной дольки.
– Не хвастает он, Гаврила Левонтьич, побьет! У него ратные люди обучены ратному делу, а у нас шапошники Яшки, подьячие Захарки да сапожники Еремки. Побьет, не хвастает. А надобно нам в Литву посылать, с тысячу человек ратных людей наймовать. Город наш крепок. Тысячу человек добыть, нас тогда не возьмешь руками! Станет Псков вольным, по старине…
– Ты сбесился!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240