не пыталась ли она бежать, взяв с собой сына, потому что поняла, как страшно будет ребенку жить с таким чудовищем?
— Элиот, мне так жаль.
— Мне тоже. — Он задумчиво посмотрел на Джеймса, понимая, что не следует объяснять очевидного: Джеймс встал на ту же опасную тропу одиночества.
Конечно, это был путь благородный, путь вызова злу, но путь, начавшийся с отказа от человеческой любви во имя общечеловеческой, неизбежно вел к замкнутой жизни без любви вообще. Джеймс это знал, и не было необходимости растолковывать ему подобную истину. Помолчав минуту, Элиот улыбнулся и, предполагая, что возвращается к более счастливой теме, с любопытством спросил:
— Кэтрин дает на острове концерт?
— Нет. Кэтрин любит Алена, — ответил Джеймс почти виновато. «Алена… человека, из-за которого, возможно, твоя возлюбленная Женевьева поплатилась жизнью». — Они собираются пожениться.
Джеймс ожидал, что его друг вздрогнет от боли, осознав горькую иронию судьбы. Однако увидел на суровом лице Элиота ласковую, одобрительную улыбку.
— Кажется, то, что нужно.
— То, что нужно? — изумленно переспросил Джеймс.
Было ясно, что по какой-то причине Элиот находит такой брак весьма удачным — именно таким, видимо, должен был считать его и Джеймс: с принцем Кэтрин, безусловно, нашла свое счастье, а Джеймс всегда хотел для любимой только счастья. Но все же он сердцем чувствовал: здесь что-то не так.
— То, что нужно, Элиот? Почему?
— Потому что Кэтрин поразительно похожа на Изабеллу Кастиль.
— Изабеллу? Жену Александра? — спросил Джеймс. Неожиданно его охватила какая-то зловещая тревога, которая еще не успела дойти до его сознания, но, несомненно, была вызвана страхом и самыми дурными предчувствиями.
— Да.
— Я помню, ты рассказывал, что Жан-Люк стал монархом, потому что у Александра не было детей, — стараясь сохранять спокойствие, сказал Джеймс, хотя его ясный ум уже расшифровывал все более тревожные предчувствия. — Когда это произошло? Когда этот злодей занял трон? Ты знаешь?
— Я знаю все, что касается Жан-Люка Кастиля, — ответил Элиот. — Он короновался седьмого января шестьдесят восьмого года. Тебе это что-то говорит?
Джеймс ответил не сразу. Он не мог. У него просто в голове не укладывалось, но все сходилось, и если это правда…
— Кэтрин родилась в том же году, пятью месяцами позже, в мае. Мать ее была блондинкой, и у нее были такие же, как у Кэтрин, ярко-синие глаза. Она сказала Джейн Тейлор, которой отдала свою новорожденную дочь, что ребенку очень опасно оставаться с матерью, и предложила бархатный кошелек с драгоценными камнями, который Джейн не взяла, но согласилась вручить Кэтрин в день ее совершеннолетия ожерелье из сапфиров. У Джейн сложилось впечатление, что отец девочки умер, так как эта женщина просила, чтобы второе имя Кэтрин было Александра. Джейн почему-то уверена: именно так звали отца ребенка.
Элиот слушал Джеймса, и выражение его лица менялось: от вежливо-скептического до тревожного, задумчивого и очень заинтересованного. Как только Джеймс замолчал, Арчер взял со стола маленький ключ, открыл им средний ящик и достал большой конверт, в котором хранились единственные материальные воспоминания о любви, так жестоко у него отнятой, — несколько писем и фотографий.
Элиот берег их как лишнее напоминание о том, почему выбрал себе именно такую профессию, но, по правде говоря, он уже много лет не заглядывал в конверт. Семь лет, если быть точным. Конверт был открыт в последний раз и закрыт в тот самый день, когда стало известно о смерти Жан-Люка. Элиот знал, что в конверте должна быть одна маленькая черно-белая фотография Изабеллы, но совершенно забыл о портрете из журнала «Лайф». Увидев эту замечательную фотографию принцессы, Элиот понял, что память вовсе не сыграла с ним злую шутку — сходство с Кэтрин Тейлор было поразительным.
— Это Изабелла. Фото сделано в Монако, в день бракосочетания принца Ренье и принцессы Грейс.
— Господи, да ведь это же Кэтрин! — прошептал Джеймс. — И… ожерелье — то самое, которое ей вручили в день совершеннолетия. О Боже!
— Что?
— Этим летом, когда Кэтрин выступала в Вене, ее ожерелье — это ожерелье — похитили. То была не единственная кража в отеле, но другие, вероятно, сделаны для того, чтобы отвести подозрения.
— Отвести подозрения от кого?
— От принца. Элиот, мы должны связаться с Кэтрин немедленно. Она в опасности. Как дочь Александра, она — а не Ален — законная наследница Иля, ведь так?
— Да, но мы же знаем, что у Александра и Изабеллы никогда не было детей.
— Ты что, не слушал? У них был ребенок! Изабелла родила его после смерти Александра и вынуждена была отдать дочь, потому что знала: Жан-Люк никогда не позволит отнять у него трон.
— Я сейчас же позвоню и выясню, так ли это. Но нет причин предполагать, что Ален знает правду.
— Но Ален точно знает. Кэтрин говорила мне, что принц знает о ней все. — До чего же ясно его измученное сердце запомнило слова Кэтрин: «Ален знает обо мне все, Джеймс, все, и я тоже знаю все его секреты». — И еще Кэтрин верила в то, что Ален совершенно с ней искренен, а в действительности он просто очаровал ее ложью. В конце концов, Кэт — двоюродная сестра Алена, а он ни слова ей об этом не сказал.
— Ты рисуешь его портрет как исчадие ада, Джеймс.
— Точно такое же, как и его отец. Не забывай, что Ален — сын Жан-Люка, сын человека, убившего женщину, которую ты любил. И ты слеп к дьявольской натуре Алена только потому, что он — сын Женевьевы.
— Возможно, — после короткой паузы согласился Элиот. — Я намеренно оставался далеко в стороне от расследования, предоставив другим сотрудникам анализировать обнаруженные факты без какого-либо влияния с моей стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133