Молодая леди, сидевшая в вестибюле, восстановила мою веру в самого себя, пошатнувшуюся во время последних коммерческих переговоров, тем, что не высказала удивления по поводу отсутствия у меня багажа и не потребовала уплаты денег вперед. Может быть, она лучше различала людей, чем мой страшный противник из комиссионного магазина, а может быть, она была добрей или просто глупей его.
Утром я первый раз в жизни мылся без губки после ночи, которую впервые проспал не в пижаме. Я чувствовал себя голым без привычных запонок в манжетах и невероятно растрепанным, не причесав волосы с утра.
Несмотря на скромность моих чаевых, слуги оказались вполне удовлетворенными и, видимо, простили мне отсутствие пижамы.
Я с наслаждением побрился на Оксфорд-стрит и после этого пошел дальше, почти примиренный с жизнью.
Мое путешествие в Париж было скучным и неприятным. Мне в то время казалось, что лучше было бы отказаться от еды и путешествовать в первом классе, нежели ехать третьим и есть три раза в день. В третьем классе мне казалось душно и тесно.
Однако недалек был день, когда такой способ передвижения показался бы мне верхом роскоши. Я с облегчением вздохнул на палубе парохода в Кале. Морской ветер был много приятнее спертого воздуха моего купе.
Мое настроение в это время было двойственным. Одна половина моего существа томилась по Изабель, в то время как другая дрожала от романтического восторга при мысли о предстоящих мне путешествиях и приключениях в таинственной Африке.
В Кале, при виде французского часового в таможне мой восторг дошел до предела. Мне прямо не верилось, что я тоже надену эту форму. Кепи, мешковатые красные штаны и длинный сюртук с полами, пристегнутыми назад. Насколько это привлекательнее и романтичнее английской военной формы, напоминающей Гайд-парк и флирт с нянями, но отнюдь не пальмы, загадочные мавританские города и войну в пустыне. Чужое всегда кажется лучше своего - это неизбежно.
На Северном вокзале в Париже я еще сильнее испытал то же чувство одиночества и собственного ничтожества, что и по прибытии на вокзал Ватерлоо. Я смешался с шумной и веселой толпой, отнюдь не испытывая желания веселиться.
Передо мной сразу встал вопрос об отеле. Я не имел ни малейшего понятия о том, как следует поступать для того, чтобы предложить свои услуги Французской Республике. Следовательно, мне нужна была комната и постель на время моих поисков.
Мое знание парижских отелей ограничивалось самыми дорогими. Теперь они были для меня закрыты. Было маловероятно встретить там кого-либо из знакомых, однако эта возможность не была исключена.
Мне следовало играть роль бежавшего преступника, старательно заметающего свои следы. Поэтому мне ни в коем случае нельзя было появляться в таких местах. Что подумали бы обо мне сыщики, если бы узнали?
С другой стороны, я не хотел попасть в сомнительную дешевую гостиницу. Придя туда без багажа и будучи очевидным иностранцем, я мог возбудить подозрение хозяина и рисковал закончить свое пребывание разговором с любезным, но любознательным агентом французской полиции.
Мне пришла в голову веселая мысль: лучше начать с разговора с полицией. Вернувшись к вокзалу, я начал искать жандарма. Он стоял на небольшом островке посреди бурного течения улицы, молчаливый, непроницаемый и, видимо, угнетенный чувством своего огромного значения. Я перешел улицу и на лучшем своем французском языке (у меня была француженка гувернантка) спросил его, не может ли он указать мне тихий и приличный отель.
Не поворачивая головы или других частей своей массивной фигуры, он осмотрел меня с головы до ног и обратно.
- Мосье англичанин, - определил он.
Я подтвердил справедливость его догадки, удивляясь про себя, как он мог отличить меня от немца, шведа, датчанина, швейцарца, норвежца или голландца.
- Отель «Нормандия», улица де л'Эшель, - безапелляционно заявил он.
- Как туда попасть, мосье? - спросил я.
- Извозчик! - ответил он быстро и сухо. Всевидящее око отвратилось от меня и углубилось в реку уличного движения. Внезапно поднялась рука в белой перчатке, и к нам подъехала пролетка, управляемая каким-то джентльменом в нескольких плащах, с лицом, не похожим на лицо трезвенника.
- «Нормандия», рю де л'Эшель, - произнес жандарм, отдавая мне честь в ответ на мою благодарность.
Я наслаждался улицами Парижа в смешанном освещении заката и зажигаемого электричества, но сердце мое упало, когда пролетка остановилась перед небольшим, роскошно выглядевшим отелем.
Делать нечего, судьба направила меня сюда, и здесь я остановлюсь.
Я постарался выглядеть беспечным и веселым, чтобы замаскировать отсутствие у меня багажа. Войдя в вестибюль, и легкомысленно ответив на поклон солидного швейцара, я прошел прямо вглубь, минуя лестницу и двери в ресторан. Впереди я увидел бюро гостиницы.
Сидевшая за конторкой хорошенькая девушка бойко разговаривала на настоящем американском языке с настоящим американцем.
Это было удачей, по-английски я сумею лучше изъясниться, нежели на своем педантичном и слишком осторожном французском языке.
Стоя рядом, я старался выглядеть эксцентричным иностранцем, гуляющим без трости и перчаток, специально ради того, чтобы иметь возможность ходить с руками в карманах.
Я ждал, пока этот сын дальнего Запада с квадратными плечами, острым лицом, тупыми носками сапог и штанами мешком, громко разговаривал с девицей, улыбавшейся ему, и жевал великолепную жевательную резинку Менгля или какое-либо другое не менее тягучее и не более съедобное вещество.
Наконец он взял свой ключ и ушел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98