В общем, если верить ей, выходило, что я искупаю вину своего деда перед Сонькиным. Насколько мне было известно, все мои родственники в то время пребывали гораздо северо-восточнее города Львова, причем — и не по своей воле, но мою подружку это заботило мало. Не знаю, как насчет вины, но действовала она на меня, словно удав на кролика, что позволяло ей подолгу жить :в моей квартире, оставлять пятна на моей одежде и стаптывать мои туфли.
Теперь должно быть ясно, почему я так обрадовалась очередной Сонькиной фантазии: провести лето в деревне. К несчастью, в деревушке у пенсионера Николая Максимыча имелся телефон, старики вокруг одинокие, рядом летняя дойка, вот телефон лет пять назад и поставили. Не будь я законопослушной гражданкой, давно бы повредила кабель…
Возвращаюсь к ее срочному звонку.
Я тяжко вздохнула, а Сонька спросила как-то вяло:
— Это ты или не ты?
— Ну, я. Как там дела у русской аристократии?
— А мне откуда знать?
— Что ж так?
— А вот так. Меня сейчас занимают другие мысли. Вот, к примеру, для чего мы пришли в этот мир?
— Ты прямо сейчас хочешь это выяснить? — поинтересовалась я. Сонька обиженно засопела.
— Дура ты бесчувственная. У меня депрессия.
— Не знаю такого слова.
— Все ты знаешь.
— Слушай, а кто за звонок платить будет?
Ты ж собиралась экономить.
— Ты самый близкий для меня человек.
Я нахожусь на грани…
— Отойди от нее в сторонку, — мне стало стыдно, и я, сменив тон, спросила:
— Чего у тебя?
— Славка — подлец…
— А, про Славку я все знаю.
— Нет, не все, — разозлилась Сонька, — приезжай, поддержка нужна.
— Приеду, — вздохнула я, — в пятницу.
— В пятницу твоя помощь может уже не понадобиться.
— Ты не топиться ли собралась?
— А что, получше меня люди руки на себя накладывали. Вот Анна Каренина…
— Она под паровоз бросилась, — уточнила я.
— У меня «Тарзан» под боком.
— Семь километров. Ты ленивая, пока доплетешься, передумаешь.
— Остри себе на здоровье. Конечно, моя жизнь в масштабах человечества мало значит, но нет человека, который был бы, как остров, сам по себе, каждый человек — это часть материка…
Тут до меня дошло, что Сонька цитирует Джона Донна, которого не может знать в силу своей беспросветной дремучести.
— Эй, — насторожилась я. — Это еще откуда?
— Это Хемингуэй.
— Ты читаешь Хемингуэя? — опешила я.
— Да.
— Врешь, — теперь я испугалась, и было чему: Сонька ничего интеллектуальнее мексиканских сериалов на дух не выносила.
Приходилось признать, что с ней в самом деле что-то не так. — На какой странице? — все еще не теряя надежды, спросила я.
— На двести тринадцатой… Хочешь, расскажу о чем?
— Нет, — всерьез разволновалась я, — может, тебе не стоит читать, может, ты лучше телевизор посмотришь?
— Не вижу смысла, — вздохнула Сонька.
— Ладно, поищем вместе.
— Приедешь?
— Приеду.
— С «Тарзаном»
— Очумела, что ли? Семь километров пешком.
— Я тебя на велике встречу.
— Иди ты со своим великом знаешь куда!
Попрошу кого-нибудь подвезти.
— Картошки захвати.
— Что, у тебя картошка кончилась?
— Она и не начиналась, кто ее сажал?
— У Максимыча купишь, — сказала я и повесила трубку.
День, который начался так паршиво, не сулил ничего хорошего. Если бы голова моя работала исправно, я бы забыла этот разговор через полчаса. Но я-то знала, что поеду к Соньке, буду слушать ее бесконечное нытье и рассказы про подлеца Славку. К несчастью, слова: дружба, ответственность, верность — для меня пустой звук. Правда, сейчас дружба казалась мне глупостью, а мой поход через лес — следствием белой горячки. Впереди вырисовывался деревянный мост, это значит, что прошла я только два километра. Да, день не задался. Договорилась с приятелем, что он отвезет меня к Соньке, прождала его больше часа, он позвонил, страшно расстроенный, и сообщил, что у него угнали машину, прямо со стоянки возле дома. Сделав несколько бесполезных звонков, я поняла, что если хочу попасть к Соньке, придется мне добираться «Тарзаном». И вот теперь бреду в темноте по лесу, стучу зубами от сырого воздуха и страха, а ради чего? Чтобы спасти Соньку? Ее надо от самой себя спасать, но это, к сожалению, невозможно!
Я ускорила шаг, чуть согрелась и почувствовала себя несколько лучше. Все бы ничего, да завтра на работу, впрочем, первое занятие в четыре, успею отдохнуть. Сейчас приду, напьюсь чаю, завалюсь спать…. Из кустов шумно выпорхнула птица. Я вздрогнула, а потом засмеялась. Просто удивительно, как меняются ощущения, лишь только окажешься в темноте. Вот я, к примеру, совсем не трусиха, да и чего мне бояться? Зверья? Так ничего опаснее зайца здесь не водится, лесные разбойники тоже как-то не прижились, а вот иду и вздрагиваю от каждого шороха. Днем — совсем другое дело: шла бы не торопясь, птиц слушала и радовалась, что вырвалась из города. Тропинка устремилась в гору, и я вместе с ней, вот поваленная береза, значит, осталось мне чуть больше двух километров. И тут до меня дошло, что идти придется мимо кладбища.
Я машинально взглянула на часы: полночь.
Ну надо же… В рассказы о привидениях я, конечно, не верю, но кому придет охота идти ночью в лесу мимо деревенского кладбища? Конечно, его можно обойти. Только в такую темень заблудиться проще простого, да и крюк приличный… Бегом, и направо не смотреть.
Решившись, я пошла быстрее, кладбище вот-вот должно было показаться за деревьями. И тут… Свет, тусклый, блеклый, какой-то призрачный, слабо пробивался сквозь ветви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11