Люди гибнут за металл. Ты наверное, голодная, сейчас пельменей отварю…
— Какие пельмени? У меня кусок в горле застрянет.
— Очень ты у меня впечатлительная. Творческая натура, тонкая душа…
— Прекрати, ничего забавного я в этой ситуации не вижу.
— Я тоже, — охотно согласилась Серафима.
— Постой-ка, — всполошилась я. — У тебя же был знакомый, Володя, он как будто трудился в каком-то отделе… не помню, как правильно, но точно помню, что по борьбе с бандитизмом.
— Не был, а есть. Ну и что?
— Как что? Звони ему, он должен помочь.
— Чем, интересно? Денег в долг дать? Так у него их сроду не было. Он же юродивый, сиречь честный. Оттого и оклад мизерный, приработков не наблюдается, жена зануда и две девки-акселератки на папу дуются, тряпки новые хотят. От Вовки толку, как от козла молока. Он жутко скучный и обременительный для природы тип.
— Он представитель правопорядка, — назидательно заметила я, — и он должен знать, как поступить в подобном случае.
— Собирать бабки и отдавать, пока “счетчик” не включен. Это я тебе и без Вовки скажу.
— Мне нужен номер его телефона, — очень грозно сказала я. — И без глупостей. Если нет способа доказать свою правоту и противостоять бандитам, пусть он мне сам об этом скажет.
— Охота тебе над человеком измываться? — сокрушенно покачала головой Серафима, но, взглянув на меня, телефон дала.
Застать Владимира Петровича в кабинете оказалось делом нелегким, но с четвертой попытки это удалось. Я услышала очень приятный, с усталой интонацией мужской голос, что меня в данных обстоятельствах не порадовало.
— Здравствуйте, Владимир Петрович, — бодро начала я. — Вас беспокоит племянница Серафимы Павловны.
— Лика? — Голос зазвучал бодрее. — Приехала в гости? Рад… — Тут до него, как видно, дошло, что звонить мне ему вроде бы без надобности, и он насторожился:
— А что случилось? Как дела у тетушки?
— Скверные дела у тетушки. Володя, ты можешь приехать? Лучше прямо сейчас.
После трехсекундной паузы он сказал:
— Хорошо. — И повесил трубку.
Я вернулась в кухню. Серафимы там уже не было, она перебралась на диван и с прежним энтузиазмом разглядывала потолок.
— Он приедет, — сообщила я, на что Серафима только криво усмехнулась.
Однако появился Владимир Петрович только через час, извинился, прошел в комнату и сел в кресло рядом с Серафимой.
— Вижу: жива, здорова, значит, все не так скверно, — вместо “здравствуйте” сказал он. — Хотя здоровье и прочее — категории временные.
— Утешитель, — фыркнула Серафима.
— Помнится, я тебя полгода назад предупреждал! Предупреждал?
— Ну…
— Гну. Сколько они хотят?
— Восемьдесят семь миллионов. Владимир Петрович присвистнул.
— Да-а, такие деньги в три дня не соберешь…
Я взирала на него в крайнем негодовании. С момента нашей последней встречи он заметно постарел, потускнел и осунулся. И не имел ничего общего с бравым защитником правопорядка. На Владимире Петровиче был неновый серый костюм, подозреваю, единственный. Манжеты рубашки заметно обтрепаны, волосы давно требовали стрижки. А в целом он выглядел классическим неудачником: ранняя седина, утомленное лицо равнодушный взгляд.
— Если я правильно понимаю, Владимир Петрович, — не выдержала я, — вы советуете тетушке отдать деньги?
— Советую, — кивнул он бесстрастно.
— Выдумаете, она их украла?
— Не думаю.
— Тогда, простите, я ничего не понимаю.
— Лика, нельзя ли мне чашку кофе, лучше с бутербродом. Я не успел пообедать, — усаживаясь поудобнее в кресле, попросил Владимир Петрович.
— Свари ему пельменей, — сказала Серафима.
С моей точки зрения, он и чая без заварки не заслуживал, но я подчинилась. А вернувшись с пельменями, заявила:
— Я по-прежнему не в состоянии понять ход ваших мыслей.
— Если я правильно информирован, боюсь, ничего другого, как заплатить, не остается.
Видно, на целый час Владимир Петрович опоздал не зря и кое в чем успел разобраться. Слегка утомленным голосом, расслабленно сидя в Серафимином кресле, он прочитал пятнадцатиминутную лекцию, из которой я вынесла убеждение, что нам не поможет сам Господь Бог. Сдаваться не хотелось, и я гневно спросила:
— Выходит, всякие подонки могут врываться….
Владимир Петрович поднял ложку, прерывая поток моего красноречия, и прочитал еще одну лекцию, короткую, но впечатляющую. Я загрустила, а он закончил так:
— А по поводу посещений… если мы будем иметь официальное заявление… ты будешь его писать? — Серафима энергично замотала головой. — Знакомо. Так вот, в этом случае мы примем меры. Однако в течение длительного времени оберегать тетушку денно и нощно мы возможности не имеем. Конечно, я могу выступить в роли личного телохранителя, но и я должен работать, а также спать. Потому толку будет немного. Следовательно, нам необходимо подумать, где достать до вторника восемьдесят семь миллионов.
— Ушам своим не верю, — всплеснула я руками.
— Я твоей тетушке раз сто говорил, что в этом гадюшнике ей не место. Говорил я тебе?
— Ой, помолчи, — махнула рукой Серафима. — Не хватает мне только морали выслушивать.
Я посмотрела на нее, потом на Владимира Петровича и вздохнула:
— Что ж, давайте думать… Часть денег я могу занять у Павла Николаевича. Думаю, он не откажет.
— Это твой плешивый бизнесмен? — нахмурилась тетка Серафима.
— Что за выражения? Он очень приличный человек.
— А чего ты за него замуж не выходишь?
— Замуж? — вытаращила я глаза от удивления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10