Поэтому меня сопровождает моя помощница, в прошлом году ее жалованье удвоилось в связи с дополнительными обязанностями… — Он погладил Ребекку по голове, что привело ее в бешенство. — Теперь ей надлежит заботиться обо мне, поддерживать в хорошем тонусе. — С этими словами он поднес стакан виски к губам и осушил его.
— Так вы живете вместе с Рупертом? — Вопрос Бенедикта прозвучал явно двусмысленно и неодобрительно.
— Нет… То есть да. — Она запуталась, торопясь объяснить ситуацию. Неужели все женщины становятся такими же жалкими, когда встречают мужчину своей мечты? Она отчаянно старалась произвести на него хорошее впечатление. — Я имею в виду, что снимаю жилье у Мэри и Руперта. Я продала дом отца и хочу купить небольшую квартиру, когда как-то определюсь. А пока Мэри попросила меня пожить с ними и помочь с ребенком и хозяйством… — Так она лепетала, голос ее срывался, а фиалковые глаза метались в ловушке у золотисто-карих.
Он улыбался, глядя сверху вниз на ее зардевшееся лицо.
— Я понял, Ребекка.
Она была уверена, что он все понял; и ей вдруг страстно захотелось поцеловать его.
— Спасибо, — пролепетала она, не понимая, за что, собственно, она его благодарит и откуда появились ее эротические фантазии.
Бенедикт нежно прикоснулся пальцем к ее подбородку.
— Здесь довольно много народа, а мне бы хотелось поближе с вами познакомиться, Ребекка Блэкет-Грин, — произнес он, растягивая слова, и не успела она опомниться, как оказалась в углу большого оконного выступа. — Поведайте мне, Ребекка, чем собирается заняться молодая девушка, похожая на школьницу, когда окончит курс Оксфорда? Надеюсь, не работать же всю жизнь ассистентом у старика Руперта? — Его черная бровь вопросительно изогнулась.
К своему великому удивлению, Ребекка разоткровенничалась.
— Я собиралась поехать в Ноттингем на год и получить аспирантский диплом, а потом — преподавать. Но тут заболел отец, я осталась дома и ухаживала за ним до его кончины.
Она не сожалела о том, что не уехала, это помогло ей легче перенести смерть отца.
— А что вы намерены делать теперь? — спросил Бенедикт.
— В сентябре собираюсь с опозданием на целый год завершить образование. Надеюсь, что смогу преподавать историю в высшей школе и французский язык.
— Учительство… Не очень-то престижно для девушки с вашими… — он запнулся, — качествами. — Его томный взгляд говорил, что он имеет в виду не только ее академические успехи; его рука, лежавшая на ее плече, обвила ей шею.
Она вздрогнула от этого жаркого прикосновения и сконфуженно покраснела. Ее возмущало, когда о профессии учителя отзывались пренебрежительно, и ей казалось, что Бенедикт не способен на это.
— Ваше отношение к преподавательской деятельности меня удивляет, мистер Максвелл, особенно если учесть ваше собственное образование. Я не одобряю такого отношения, хотя оно, судя по всему, преобладает в нашей стране. Считается, что люди, идущие на педагогическую работу, лишены амбиций. — Она повела плечом, чтобы избавиться от его руки, и при этом заметила выражение интереса, осветившее его суровые черты. — Мне жаль, если моя точка зрения показалась вам нелепой. Однако вы не первый человек, который советует мне выбрать более престижную карьеру. Деловую карьеру. Мне даже предлагали Чейз-Манхэттен в Нью-Йорке… — Она замолчала, так как Бенедикт громко расхохотался.
— Ну хорошо, хорошо, вы меня заинтриговали, Ребекка; вид у вас особы сдержанной и здравомыслящей, а на самом деле вы просто елочная хлопушечка.
Щеки Ребекки вспыхнули гневным румянцем, но рука его все еще обнимала ее тонкую шею, и гнев внезапно исчез. От прикосновения его ладони, казалось, вниз по всему ее позвоночнику пробегали разряды тока.
— Простите, я, должно быть, слишком болтлива. Вам, с вашими свершениями, мои планы, наверное, представляются скучным лепетом, — попыталась она как-то выйти из положения, но голос у нее сорвался.
— Нисколько, Ребекка, и прошу простить меня, если я обидел вас. Я совсем этого не хотел. Я считаю профессию учителя весьма престижной, а что касается скучного лепета, то и тут вы очень ошибаетесь. Все, что связано с вами, невероятно меня интересует.
Она неуверенно взглянула в его лицо; казалось, он был искренен. Его золотисто-карие глаза потемнели, в их глубине появилось странное выражение, когда он посмотрел на ее пылающее лицо, а затем опустил взгляд ниже, где под мягким шелком платья выступала пышная грудь. Она покраснела еще больше и чуть не задохнулась от волнения, какого никогда не испытывала прежде. Прижав руку к горлу, она инстинктивно пыталась скрыть бешеное биение пульса.
— Я думаю, что из вас получится отличный педагог, правда, могут возникнуть проблемы с молодыми людьми.
— Потому что я маленького роста? — спросила она смиренно. Его замечание огорчило ее. Руперт всегда дразнил ее по этому поводу.
— Нет, рост у вас прекрасный, но выглядите вы такой юной, что все учащиеся мужского пола будут в вас влюбляться.
— Мне уже двадцать два! — воскликнула она. Бенедикт положил ей руку на плечо:
— Я не хотел вас обидеть, но, когда человеку уже тридцать четыре года, все, кому еще только двадцать или около того, кажутся юными. — Он притянул ее ближе к себе. — Но не слишком юными, чтобы… Вы меня простили? — пробормотал он хриплым голосом.
Она не могла скрыть дрожь, вызванную их близостью. Ее грудь слегка касалась, его пиджака, и у нее перехватило дыхание. Она взглянула ему в лицо широко раскрытыми глазами и положила руку ему на грудь, не отдавая себе отчета в интимности такого жеста. Кончиками пальцев она почувствовала ровное биение его сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51