— Это заставило Раннулфа покраснеть. Он имел в виду совсем другое и подозревал, что Херефорд прекрасно это понимает. — И зови меня просто Херефорд или Роджер, как тебе удобнее. Мы теперь братья-свояки. Надеюсь, мы станем настоящими братьями, — добавил он серьезно.
— Я тоже надеюсь.
— Когда ты планируешь обосноваться в Корби?
— Трудно сказать. Отец не говорил об этом… А я не решусь торопить его.
Херефорд с трудом сохранил равнодушное выражение. «Если Линкольн надеется так просто уклониться от выполнения этого условия договора, то он сильно ошибается», — думал он, но вслух сказал иное:
— Это будет большим огорчением для сестры, если ты сразу не отвезешь ее в собственный дом. Ей очень хотелось стать хозяйкой в замке.
— Я… Я знаю. Она мне говорила об этом, но отец сказал, что раз она так молода, то будет лучше какое-то время пожить в Линкольне, пока она не привыкнет вести хозяйство.
— Анна хорошо обучена и прекрасно справится с домом, — твердо возразил Херефорд. — Ее молодость тут ни при чем. Во всем королевстве нет лучше хозяйки, чем леди Сторм, а она была на год моложе Анны, когда взяла в руки управление Гонтским замком.
Раннулф отвернулся, явно обескураженный.
— Она… Я мог бы ускорить это дело, если бы она не перестала говорить на эту тему, а так… Она… Когда ночью я заговаривал с ней, она оставалась равнодушной к этому, а потом… а сегодня утром она вообще не пожелала со мной разговаривать.
«Вот корова!» — подумал Херефорд с раздражением.
— Тебе надо быть с ней поласковей, ты что, такой же девственник, как она, не знаешь, как надо с ними обращаться?
— Честно говоря, в этих делах я не такой знаток, как вы, милорд, — ответил Раннулф холодно, глаза его сердито сверкнули, и Херефорд обругал себя последним дураком. Надо же ему было такое сморозить!
— Постой, брат, — сказал Роджер, заметив, что Раннулф собирается пришпорить коня. — Прости за невежливые и глупые слова! Ты должен извинить слепую любовь брата к маленькой сестренке.
Тут он не лукавил, его любовь была слепа. Это Анну надо винить за такое поведение с мужем. Херефорд решил поговорить с ней, и строго. Если она позволит себе повторить такое, она утратит всякое влияние на мужа, а с ним и надежду на счастье.
— Скажу даже так, все разговоры о нежных девах — вздор, — продолжал Роджер, похлопав шурина по руке. Тут он слегка перегнул палку, но ради пользы дела. — И чем они кажутся добрее, тем хуже. Наверное, мы с матерью оба виноваты, что слишком строго ее воспитывали. Она оказалась в таких вещах полной неумехой.
— Не думаю, что моя кузина Элизабет вела себя так же, но даже если так, лорд Херефорд знает, как все уладить.
— Знал бы ты, как она со мной поговорила, — засмеялся Херефорд. — В этом недостатка не было. Мно-ого чего нашлось у нее высказать мне, и, должен заметить, ни единого ласкового слова, какого можно было бы ожидать от невесты. Если твои уши были оскорблены молчанием, то можешь посчитать себя счастливым: у меня они были прожжены насквозь.
Обида Раннулфа растаяла с его смехом над удрученным видом лорда Херефорда.
— Каждому свое. Если выбирать, предпочитаю молчание. — Но хмурое выражение быстро вернулось на лицо Раннулфа. — И все-таки какая радость, если жена только плачет и брыкается, когда ищешь ее губы! Зачем тогда вся эта канитель, если в итоге получаешь то же, что и с девкой на траве…
Это тронуло Херефорда, он понял, что для Раннулфа важно, чтобы с женой складывались добрые отношения, он не собирается держать ее за племенную кобылу.
— Привыкнет и будет уступчивей, надо немного терпения и обращаться с ней помягче; ее молодость и неопытность извинительны. Она станет любить горячо, даже страсть появится, со временем, конечно. Знаешь, Раннулф, она будет очень послушной, если держать се поближе к себе. Как только она увидит, что все благополучие зависит от тебя одного, она будет искать любой повод, чтобы тебе угодить, она так воспитана. Но если в доме будут такие, кто возьмет на себя ее заботы, или, скажем, твоя мать станет ее жалеть, у вас с ней не скоро отыщется общий язык.
Херефорд вел дело к главному, чтобы поселить Раннулфа в замке Корби. Проще говоря, он понял, что свояку была чужда жестокость, иначе в сопротивлении Анны он видел бы повод для развлечения. Вот почему им и следовало жить одним, в сложившейся ситуации это лучше и для них, и для Херефорда.
— Я не думал об этом. Но в том, что ты говоришь, есть резон, однако…
— Если хочешь, я поговорю с твоим отцом. В известном смысле это меня касается тоже, потому что договор заключен со мной и речь идет о судьбе моей сестры. Мы с отцом договорились, что она будет самостоятельной хозяйкой.
Раннулф почувствовал, это было видно, большое облегчение. Он не мог сразу сбросить путы страха и почтения, которые навязывались ему годами, хотя стать самостоятельным рыцарем было его заветным желанием.
— Если возьмешься за это дело, окажешь мне большую услугу. Я вроде не трус, но ссориться с отцом для меня было бы верхом непочтительности.
— Договорились. Значит, этим делом займусь я.
— Тут есть еще одно… — Раннулф весь зарделся, внимательно разглядывая уши своего коня. — Анна сказала, что не хочет быть со мной, что убежит от меня и что ты возьмешь ее под свою защиту.
— Я?! — Херефорд был просто взбешен. — Да за такие штучки ее надо отхлестать ремнем, да еще пряжкой! Если мать узнает, а она не признает за женщинами самомнсния, она с нес с живой кожу сдерет! Пусть Анна только пикнет еще об этом, вздуй ее как следует! Быстренько образумится.
— Не надо так на нее сердиться, — поспешил на защиту жены Раннулф, встревоженный яростью шурина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131