Леа знала — Реднор слово сдержит. Однако, если отец приказал, мужа уже сегодня могут ранить! Леа так погрузилась в раздумья, что даже не заметила приготовлений Реднора на случай нападения. Что более вероятно, размышляла Леа: нападет отец сейчас, когда они почти рядом с замком, или подождет, пока они отъедут подальше? Это может произойти в любую минуту. Она должна рассказать прямо сейчас! Кейн не должен пострадать!
— Милорд! — Леа собрала в кулак всю свою волю.
— Ну что, наплакалась? — буркнул Реднор.
— Умоляю вас, только не обижайтесь! Я никогда не расставалась с мамой больше, чем на день.
— Я не обижаюсь, — ответил Реднор. Мысли его были далеко. Взгляд скользил по пригоркам, пальцы непроизвольно дергали шрам у рта.
— Милорд, мне нужно вам кое-что сказать, — голос Леа дрожал. Кейн даже оглянулся и внимательно посмотрел на жену.
— Все в порядке?
— Нет, все очень плохо.
— Понятно, — покорно промолвил Реднор, стараясь не выдать тревоги. — Мы забыли взять сундук с какими-нибудь твоими нарядами, или что-то из моих вещей, или кровать, или еще какую-нибудь ерунду, расстаться с которой ты не в силах, а потому нам немедленно надо вернуться.
— Нет, что вы, милорд! Все гораздо серьезнее. Только не сердитесь на меня, я ни в чем не виновата.
— Есть что-то важнее моей одежды? — Кейн от души рассмеялся. — Не верю! — Заметив слезы на глазах Леа, он продолжал уже серьезно: — Ну, хорошо, я не буду сердиться. Говори.
— Мой отец, — тихо сказала Леа, — иногда ведет себя довольно странно.
— Впервые женщина говорит мудро, — пробормотал Реднор. Однако Леа была настолько встревожена и напугана, что едва ли слышала его.
— Я знаю, отец хочет силой отнять меня у вас, может быть, украсть, а потом потребовать выкуп, — на одном дыхании выпалила она и замерла, ожидая, как Кейн взорвется руганью.
Однако ничего такого не произошло. Тишину нарушал лишь мерный цокот копыт. Прошла минута или две, и Леа решилась взглянуть на мужа. На лице Реднора играла легкая улыбка. Теперь он окончательно убедился, что жена не в сговоре с отцом. На сердце отлегло, хотя опасность от этого отнюдь не уменьшилась.
— Кто тебе сказал?
— Вы не сердитесь?
— Если я и сержусь, то вовсе не на тебя. Но ты не ответила на мой вопрос. Кто тебе сказал?
«Странные существа эти мужчины, — подумала Леа, — их занимает больше то, кто через сто лет наденет корону. А предательство близких в собственном доме их нисколько не волнует!»
— Мне сказала мама, — чуть помедлив, ответила Леа. — Она, должно быть, подслушала отца.
— Мужественная женщина. Отец пронюхает — добра не жди. Но не тревожься, от меня он ничего не узнает, а с тобой все будет в порядке.
У Леа посветлело на душе. Зачем ей тревожиться, если Кейн спокоен и понял поведение мамы?
Леа с интересом оглядывала окрестности. Они проезжали места, где она никогда раньше не бывала. Холмы и пригорки остались позади, и сейчас вокруг расстилались поля, покрытые пожухлой травой — засуха последних недель давала о себе знать. Они проехали какую-то деревушку. Жители, едва заметив кавалькаду, бросали мотыги, корзины прямо на огородах и со всех ног бежали в дома. Кейн крикнул им что-то на языке, которого Леа не знала. Люди перестали разбегаться, и через несколько минут осмелевшие крестьяне окружили отряд. К Реднору подошел живописного вида старик — грузный, беззубый, в овечьей шкуре. Он сказал Кейну несколько слов, и тот громко рассмеялся. На прощание Реднор опустил в стариковскую ладонь несколько монеток.
Через час они въезжали в другую деревню. Здесь люди боялись их меньше. Реднор остановился и спросил Леа, не хочет ли она пить или есть. Девушка призналась, что хотела бы попить. Напиться дали не только Леа. Даже Седрику хорошенькая молодая женщина с годовалым мальчиком на руках принесла кувшин молока. Улыбаясь, но не проронив ни слова, она протянула ему запотевшую посудину, боязливо косясь на гигантского пепельного цвета коня Седрика. А остальные женщины толпились около Леа, разглядывая ее наряд. Простенькая серая туника и темно-зеленая накидка казались им просто восхитительными. Но каково же было их изумление, когда Леа, чтобы взять чашку с молоком, сняла перчатки. Ее белоснежные руки с ухоженными длинными ногтями и рубиновое кольцо просто сразили их наповал. Толстая дородная крестьянка подошла к Леа и осторожно прикоснулась корявым, с обломанным ногтем пальцем к ее косам. К слову сказать, у деревенских девушек были замечательные волосы, но никто из них и понятия не имел, как следить за ними, да и времени у них на это не хватало. Потому выглядели они очень неопрятными.
Реднор первым заметил, что женщины как-то осмелели. Такого прежде никогда не бывало. Раньше жители боялись выйти на улицу, даже когда проезжала мирная кавалькада. Женщины особенно остерегались. Они боялись, как бы их не увезли с собой. Он понял — жителям не страшно, потому что в отряде Леа. Во-первых, их заинтересовали ее вид и одежда, а во-вторых, ее присутствие среди солдат наводило на мысль, что те вряд ли способны сделать при ней что-то дурное. Он порадовался за жену — ни одним жестом она не показала даже тени отвращения к крестьянам, а ведь они были ужасно грязными, и от них дурно пахло. Реднор достал немного денег и расплатился за молоко. В этот момент раздался крик: «Берегись! К оружию!»
В ту же секунду солдаты окружили Леа. Женщин отогнали в, сторону. Реднор надвинул шлем поплотнее и перетянул щит со спины на грудь. Он и Джайлс поехали навстречу всаднику, который несся во весь опор с той стороны, откуда они приехали. Леа не успела и слова сказать, как поводья ее лошади взял в свои руки Гарри Бофор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109