Но уже прошло столько времени, а его все нет. И еще, господин, вся телега забрызгана кровью.Робер Абинье недовольно поморщился.— Так говоришь, кровью?— Да, да, господин.— И он не сказал, куда едет, и ты ни о чем не знала, Шарлотта?— Знала, знала, он собирался поехать в лес.— Ладно, Шарлотта, иди домой, я все равно собирался поехать осмотреть свои поля и сейчас отправлюсь, может быть, найду твоего мужа.— Найдите, найдите, — взмолилась женщина, — ведь я осталась совсем одна, а у меня на руках еще трое детей.— Ладно, ладно, Шарлотта, успокойся, иди. Когда женщина покинула двор, Робер Абинье вернулся в столовую. Жена и дети вопросительно посмотрели на Робера.— Шарлотта говорит, что ее Пьер уехал с утра. а час назад конь с пустой телегой вернулся домой. Этель Абинье задумалась.— Может, Пьер не привязал коня и тот убежал?— Не знаю, но я все равно собирался осмотреть поля и, чтобы успокоить Шарлотту, обещал ей поискать Пьера.— Отец, отец, возьми с собой меня! Ведь ты же говорил, что мы поедем вместе.— Раз говорил, значит и поедем. Заканчивай завтракать и собирайся.— Я уже поел, — Филипп вскочил из-за стола и стал одеваться.— А можно и я поеду с вами? — сказала Лилиан, глядя, как ее старший брат ловко натягивает сапоги.Нет, Лилиан, ты останешься дома и будешь помогать матери.Через четверть часа Робер и Филипп Абинье уже были в седлах.Они быстро отыскали на влажной после дождя земле глубокую колею от телеги Пьера и двинулись по ней. Осенний туман еще не рассеялся, и отец с сыном не могли видеть, куда ведет колея.— Скорее всего, конь убежал, — сказал, вглядываясь в туман, Робер.Девятилетний Филипп зябко ежился от тумана, то и дело поглаживая гриву своей лошади. Ведь это совсем недавно отец, уступив просьбе сына, подарил ему невысокую резвую кобылу. И каждый раз, когда Филипп садился в седло, он радовался тому, что становится похожим на взрослого мужчину. Каждый день ФилиппБегал на конюшню и тайком от родителей приносил своей лошади какое-нибудь угощение: то корку хлеба, обильно посыпанную солью, то яблоко, то несколько виноградин.— Хорошая моя, хорошая, — ребенок гладил лошадь и заглядывал в ее большие влажные глаза.Он видел в них свое отражение и несказанно радовался. Ему казалось, что лошадь думает о нем.Но вот беда, выезжать одному отец не позволял.И когда Филипп спрашивал, Робер морщил лоб и в уголках рта образовывались горькие складки.Не надо, сын, далеко ездить от дома, всякое может случиться.— Что может случиться, отец? — настойчиво спрашивал Филипп.И тогда Робер, положив руку на плечо сыну, говорил:— Ведь ты, Филипп, можешь попасть в руки этих проклятых Реньяров, а они не знают жалости. Они думают, что мы живем на их земле.— А разве эта земля не наша? — спрашивал Филипп.— Наша, сынок, у нас даже есть королевская грамота, в которой указано, что эти земли навсегда пожалованы роду Абинье. Но раньше, когда-то давно, они на самом деле принадлежали Реньярам.— Отец, но если у нас есть грамота, то почему эти Реньяры думают, что мы живем на их земле? Надо им показать эту грамоту.— Сынок, они видели ее. Несколько раз мы уже с ними судились, но это бесполезно. Их ничем невозможно убедить, они свято верят, что это мы захватили их земли и ненавидят всех Абинье. И вообще, Реньяр ненавидит всех, кто живет вокруг. Они даже ненавидят короля.— Как, самого короля? — спрашивал мальчик.— Да, самого короля. Поэтому ты должен быть осторожен и пока не вырастешь, пока не станешь сильным, должен быть подле меня. Ведь только я смогу защитить тебя, пока ты не вырастешь.— А это Реньяры убили твоих братьев, отец? — спрашивал Филипп, вспомнив кладбище.— Да, это они. Правда, мы ничего не могли доказать в суде, но я уверен, что это они. Гильом Реньяр сам грозился, что убьет и меня, что он уничтожит весь наш род.— И Лилиан? И мать?— Нет, сын, женщин они не тронут. Эти разговоры вспоминал девятилетний Абинье, не спуская глаз с золотистой стерни, примятой колесами повозки. Колея уходила в туман.Вдруг отец натянул поводья своей лошади и поднял руку, давая знак Филиппу, чтобы он остановился.— Что такое, отец? Почему ты остановился?— Тише! Тише! — приложив палец к губам, прошептал Робер.И только тут Робер спохватился. Они находились на земле Реньяров, ведь дуб, расколотый молнией, остался за ними. Из тумана слышался тихий детский плач и голоса мужчин.— Это Реньяры! — прошептал Робер, спрыгивая на землю. — Спускайся, прячемся!Робер подхватил под уздцы лошадь своего сына и быстро отвел лошадей в неглубокую ложбину, поросшую кустами. А сам с сыном упал в густую пожухлую траву.— Тихо! Тихо! — предупредил он Филиппа.Но мальчик молчал, испуганно вглядываясь в туман.Наконец из тумана появилось четыре силуэта.— Реньяры! — узнал Робер своих заклятых врагов.— Что они везут, отец? — зашептал Филипп, глядя на приближающиеся силуэты всадников.Он уже различал рукояти пистолетов, сбрую, лошадей, эфесы шпаг. Филипп даже видел лица Реньяров.»Какие они все угрюмые и страшные» — подумал мальчик.И тут его внимание вновь привлек пронзительный детский плач.Филипп вгляделся и увидел, что на руках один из всадников держит темноволосую девочку, закутанную в плащ.Та вырывалась из рук и громко кричала:— Пусти, пусти меня, ты плохой! Пусти! Жак остановил своего коня буквально в десяти шагах от спрятавшихся в густой траве Робера и Филиппа Абинье. Он поставил на землю девочку и зло бросил.— А теперь беги, если ты так хочешь! Девочка осталась стоять на месте, но расплакалась еще сильнее.Старый Реньяр остановил коня и спешился.— Констанция, иди ко мне, — позвал он ребенка. Но девочка села прямо на землю и принялась безутешно рыдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68