— Я могла бы вам ответить, что это только мое дело, но, в конце концов, у вас, может быть, есть право знать.Мне помнится, вчера я сказала вам, что приехала заплатить старые долги, не так ли? Так вот, Рено дю Амель — первый из должников. Я собиралась поехать в Отон, чтобы разыскать его там, но небо — или ад — решило избавить меня от этой поездки, потому что он живет теперь здесь. И я не покину Дижона до тех пор, пока не очищу этот город от присутствия дю Амеля.— Вы что же, хотите… убить его?— Вы меня отлично поняли, Кристоф!— Но ведь это же безумство!— Я так не считаю. Во всяком случае, не тратьте силы на уговоры, вы не заставите меня передумать, — твердо сказала Фьора.Кристоф с испугом взглянул на нее, стоящую с гордо поднятой головой, такую тоненькую в черном платье, делавшем ее, казалось, еще выше и величественнее, с большими серыми глазами, в которых словно бы плыли облака. Фьора была несгибаема, как клинок меча, и молодой человек понял, что ему не удастся ее переубедить. Потерянный, так и не понявший, почему эта молодая женщина стала теперь ему так дорога, он повернулся к Леонарде, надеясь на ее поддержку, но та покачала головой:— Вы думаете, я не пыталась отговорить ее?— В таком случае я остаюсь! — решительно сказал Кристоф. — Я помогу вам и уеду только лишь тогда, когда это будет свершено. И если кто-то должен будет нанести удар, так это буду я!Не говоря ни слова, Фьора взяла обе руки молодого человека, чтобы посмотреть ладони, словно хотела расшифровать линии его жизни, затем подняла глаза.— Вы получили какой-нибудь сан? — спросила она тихо.Кристоф покраснел под ее вопрошающим взглядом.— Да, но я не хотел этого.— Но, однако, это так! Эти руки были освящены.Они не могут быть обагрены кровью.— А что я буду делать на войне?— Война — это другое. Были и еще есть солдаты-монахи. И кроме того, в боях вы сами будете рисковать жизнью.— Но я больше не хочу быть ни монахом, ни солдатом, никем другим. Я хочу быть человеком, свободным в выборе своей судьбы, — воскликнул Кристоф.— Будет так, как вы хотите, мой друг, но по крайней мере вы не запятнаете себя преднамеренным убийством.Кроме того, я не уступлю никому права нанести удар первой. И, наконец, это убийство может быть не последнее.Если кому и суждено погибнуть на эшафоте, так это мне. Я не желаю, чтобы вы ввязывались в это, потому что вы и так страдаете вот уже семнадцать лет. Вы заслужили право жить как пожелаете, а мне будет приятно это знать. Не отнимайте у меня этого утешения, которое будет, быть может, моим последним добрым делом!— Умоляю вас, позвольте мне остаться! — настаивал Кристоф. — Я позабочусь о вас, я стану вашим защитником…— Для этого есть мы, — сказал серьезным тоном только что вошедший Деметриос. — Донна Фьора права: вы должны идти навстречу своей судьбе и позволить нам самим решать нашу судьбу! Отправляйтесь, куда вы задумали…— И вы полагаете, что теперь это возможно? — воскликнул Кристоф — Я в этом уверен. Это даже необходимо, потому что надо, чтобы однажды вы находились в определенном месте, в определенный час, чтобы оплатить долг, сделанный сегодня.— Что вы хотите сказать этим?— Бывает так, что предо мной иногда приоткрывается будущее. Придет день, когда вам предоставится возможность возвратить то, что вы получили, — сказал Деметриос — Верьте ему! — поддержала грека Фьора. — Он никогда не ошибается. А теперь прощайте… и молитесь за нас!Не говоря ни слова, Леонарда взяла плащ, который Кристоф положил на табурет, войдя в комнату, и накинула его ему на плечи. Он не возражал и смотрел на Фьору так, словно не мог оторвать от нее глаз. Однако, когда Деметриос, незаметно вложив в его кошелек несколько золотых монет, подтолкнул Кристофа к молодой женщине, тот вздрогнул.— Обнимите ее! Уже пора. Эстебан ждет вас во дворе с лошадью. Держите направление на Лотарингию, где бургундские войска начинают переформировываться. Все говорят о Тионвиле…Фьора шагнула навстречу Кристофу, который порывисто обнял ее. Слегка отстранив его от себя, она по-родственному поцеловала его в обе щеки.— Храни вас бог, мой милый дядюшка! Где бы вы ни были, вы навсегда останетесь в моем сердце.Он поцеловал ее в лоб и, резко отвернувшись, выбежал из комнаты. Вслед за ним вышел Деметриос. Было слышно, как он сбежал по лестнице.Фьора и Леонарда открыли дверь на балкон, выходивший во двор, чтобы наблюдать за отъездом Кристофа. Они увидели, как он ловко вскочил в седло, словно делал это всю жизнь, а не преклонял колена на плитах монастыря, как пожал руки Деметриосу и Эстебану.Элегантным поклоном он попрощался с дамами и, пришпорив лошадь, скрылся под аркой ворот постоялого двора.— Вы правильно поступили, отослав его, — сказала Леонарда.— Почему? Разве он не внушал вам доверия? — удивилась Фьора.— Напротив! Но бедный Кристоф уже, кажется, влюбился в вас, моя голубка, а ваши семейные дела и без того слишком запутаны. Ну а теперь приступим к подготовке к переезду на новое место. Надеюсь, оно вам понравится.— Это неважно. Если его окна выходят туда, куда мне нужно, то дом может быть просто развалиной.— К счастью, это не так. Вот он, эгоизм молодости! — вздохнула Леонарда. — Подумайте немного обо мне, Фьора, о той, которая сменила эту прекрасную гостиницу на элегантный дворец Бельтрами. У меня плохие привычки — что вы хотите?С согласия своих компаньонов Леонарда сняла дом на имя врача Деметриоса Ласкариса, путешествующего со своей племянницей Фьорой, своим помощником и гувернанткой молодой женщины.Под именем мадам Ласкарис, закутанная в теплую одежду, на руках Эстебана, который нес ее, потому что она была якобы больна, Фьора оказалась в красивом особняке и вошла в предназначенную ей комнату, в одну из двух, выходящую окнами во двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17