Стелла смутно помнила это. Она тогда сидела у отца Спригга на плече, стоящего на утесе в Ливермиде, и завороженно смотрела на проплывающие мимо нее белые паруса. Она помнила, что названия проходивших кораблей, выкрикиваемые людьми вслух, звучали для нее завораживающей музыкой.
«Что же это со мной? — думал Захария. — Почему для меня эти великие имена так не музыкальны? Почему я не преисполняюсь гордостью за великие деяния этих кораблей? Почему для меня ужасы войны всегда перевешивают военную славу? У других мужчин не так. У других война полностью оправдывается славой, с которой обязательно сопряжена. А что это, собственно, такое — слава?.. Что подразумевается под понятием „слава“, которое считается более весомым, чем понятие „любовь к родной стране“? Я любил свою страну, но это, оказывается, недостаточно. Я не люблю славу, которая, по мнению большинства мужчин, неотрывна от патриотизма».
Но он не знал, как объяснить свои чувства и переживания.
Они остановились перед низкой каменной стеной, откуда раньше, бывало, доктор и Стелла любовались заливом Торби, который раскидывался перед ним. Корабли флота стояли на якорях в заливе. Их золоченые, резные и яркие бока светились в вечернем солнечном свете, паруса сушились, хлопая на ветру, отражения величественных силуэтов были четко видны на спокойной воде, словно это был не флот, а стая лебедей, отдыхающая после утомительного перелета. Сцена была настолько спокойной и мирной, что казалась ненастоящей, нарисованной искусным художником. Глядя в ту минуту на корабли, невозможно было представить их в бою. Невозможно было представить, что пушечные порты их могут изрыгать огонь и дым, что огромные махины могут сотрясаться от прямых попаданий с невыносимым треском и грохотом. Для Захарии сама мысль о морском сражении, которого ему никогда не приходилось наблюдать и которого он так страшился, отбивала охоту рассуждать о славе и красоте флотилии.
Они медленно начали спускаться с холма. Доктор и Том не отрывали глаз от залива, пытаясь различить отдельные корабли. С берега был хорошо виден адмиральский флагман со знаменем Св. Джорджа на верхушке главной мачты. Были там и «Стремительный», и «Голиаф». А еще можно было хорошо рассмотреть «Почтенный». Спустившись с холма и поехав по дороге, они уже не имели возможности любоваться кораблями, но, добравшись до Ливермида, снова увидели их, но уже под другим углом.
— Они уйдут, когда ветер переменится, — проговорил Том Пирс. Он поднял глаза к голубому небу, в вышине которого плавало несколько серебристых курчавых барашков, затем со знанием дела фыркнул и сказал: — Возможно, уже завтра. Идет другая погода. Гляньте на Св. Михаила, как открыто стоит! К утру он надует флоту приличный ветерок.
Все проследили за направлением его взгляда. Часовня Св. Михаила, стоявшая на утесе, действительно очень отчетливо вырисовывалась на фоне неба. Синий, серебристый и золотой оттенки сегодняшнего чудесного дня, казалось, были впитаны скалой и окрасили ее изнутри. Стелла, полузакрыв глаза, смотрела в ту сторону, и ей почти казалось, что она видит стоящего там ангела с распростертыми крыльями и мечом в руке. И этот ангел надувает для флота ветер, чтобы тот скорее ушел воевать с французами.
— Давайте взберемся туда? — импульсивно воскликнула она.
— Уже очень поздно, Стелла, — сказал Захария.
Доктор взглянул в мрачное лицо юноши и на этот раз удержался от того, чтобы кольнуть его усмешкой. Он не собирался второй раз испытывать обидчивость мальчика. Уже достаточно. К тому же его ревматические ноги. Да и ноги Тома Пирса уже не позволяли им совершать подобные восхождения без последствий.
— Оставим посещение часовни на другой день, прелесть моя, — сказал он Стелле. — Но когда мы будем возвращаться домой, я расскажу вам историю этой часовни. И тогда по крайней мере, когда ты все-таки соберешься туда, ты уже будешь знать, кого можешь там встретить.
Стелла была заинтригована. Ее разочарование в мгновение ока исчезло без следа. Кого это там можно встретить?.. Ей всегда казалось, что она связана с часовней каким-то непостижимым образом, но она никак не думала о том, что там можно с кем-нибудь встретиться. Разве там есть люди? Какие люди?..
— Ангелы? — спросила она.
— Сядь спокойно и слушай, — ответил доктор уклончиво и стал разворачивать Эскулапа и бричку в сторону дома.
Захария и Стелла приготовились слушать доктора со всем вниманием, как дети, которым что-то подсказывает, что рассказанная сейчас история будет им чем-то важна. Том Пирс все еще смотрел в сторону моря и молчал. Он намерен был не отрывать глаз от флота и воды до тех пор, пока они не исчезнут из виду.
3
Доктор начал свой рассказ с ужасного шторма, который разразился пять столетий назад. Торрские монахи, служившие той ночью вечерню в монастырской церкви, едва могли расслышать свои собственные голоса, заглушаемые воем ветра и ревом огромных волн, которые разбивались о берег. В самой середине службы западная дверь вдруг распахнулась. Через нее в молельню ворвался ветер, который мгновенно погасил свечи, горевшие на подставках. Настоятель монастыря, обернувшись, увидел в проеме дверей силуэт одного из монастырских пастухов. Вид у него был дикий, волосы стояли дыбом.
— Беда, отец! — крикнул он. — Огромный корабль потерял управление, и его несет на скалы!
Монахи не стали заканчивать службу. Они жили у самого берега и потому привыкли в подобных случаях делать все, чтобы спасти попавших в беду моряков. Они зажгли штормовые фонари, которые всегда хранились в церкви, захватили моток каната и, борясь с ветром и ливнем, стали спускаться к самому берегу, где волны безумствовали, словно дикие мустанги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151