– Сержант, не стреляй, это я…
Бес остановился у края зарослей, давая товарищу возможность рассмотреть себя. Туз опустил арбалет. Бес, с трудом выдирая из грязи высокие кожаные сапоги, приблизился к сержанту. Коня он вел в поводу. Два безжизненно обмякших тела бесформенной грудой темнели на мокрой от дождя и крови спине гнедого. Конь испуганно фыркал, кося на страшную ношу большим влажным глазом. Бес широкой ладонью провел по лицу и зло сплюнул в сторону зашевелившегося Слизняка.
Туз сделал несколько шагов в сторону камышей и прислушался. Мир словно бы погрузился в дрему, отгородившись от всего живого и суетного мерным шорохом падающих капель. И было что-то тревожное в его отстраненности и подчеркнутом нежелании отзываться на человеческий зов.
– Эй, Сурок, – заорал Бес во всю мощь своих легких.
Крик меченого утонул в вязкой тишине, как камень, брошенный в болото. Туз уже потерял надежду прорваться сквозь обволакивающее безмолвие, когда вдруг послышалось трудное чавканье чьих-то ног по вязкой грязи. До нитки вымокший Сурок вывалился из камышей. Перед собой он гнал низкорослого, забрызганного по самые глаза грязью человека.
– Откуда он взялся? – удивился Туз, брезгливо оглядывая чужака, – Их же трое было.
Бес только плечами передернул: трое или четверо, какая разница, и охота сержанту ерундой заниматься. Утопить обоих пленников в болоте – и дело к стороне.
– Отвезем их в Башню, – решил Туз. – Пусть молчуны с ними разбираются.
Тяжелая серая громада нависла над головами всадников. В наступающей темноте Башня казалась еще более мрачной и огромной, чем была на самом деле. Каменные глыбы, из которых были сложены стены логова меченых, цепляясь мертвой хваткой друг за друга, попирали землю с самодовольством пришельцев, уверенных в своей силе и безнаказанности. Много веков прошелестело ветрами над стенами Башни, реки крови омыли ее подножие, но она стояла, суровая и неприступная, сильная окаменевшими сердцами своих сыновей.
Туз сунул два пальца в рот и пронзительно засвистел. Лохматая голова на секунду возникла в проеме над воротами и тут же исчезла. Тяжелый подъемный мост со скрипом стал опускаться. За кованой решеткой, перегородившей вход, появился привычный силуэт часового – рукояти мечей, словно рога невиданного зверя, торчали у него над плечами. В руках часовой держал чадящий факел, пламя которого колыхалось на ветру, но даже при этом неровном, колеблющемся свете Туз без труда узнал в меченом Комара, сержанта из второй сотни.
– Носит вас нелегкая.
Решетка, наконец, дрогнула и медленно поползла вверх, открывая вход в Башню припозднившемуся дозору.
– Спишь все? – насмешливо бросил грязный по уши Бес щеголеватому Комару.
Железный мост поднимался с таким же скрежетом, как и опускался. Туз невольно поежился и передернул плечами. Слизняк, привязанный к седлу за его спиной, трясся от холода и страха, и эта дрожь чужого напуганного тела передалась и меченому.
Туз развязал веревку, Слизняк мешком повалился на землю. Поднимался он с трудом, словно расставался с грязью навечно. Бес пинком поторопил его. Туз остановил пробегающих по двору крикунов и строго повелел им позаботиться о вконец измотанных, лошадях. Крикуны повиновались без особой радости, но с готовностью – первый сержант Башни не терпел проволочек.
Бес, при активной помощи любопытствующих крикунов, снял со спины вымокшего до черноты гнедого заводного коня два трупа и положил их у стены конюшни. Крикуны с интересом разглядывали убитых, обсуждая точность и силу нанесенных ударов.
– Ну что, пошли? – Бес тряхнул спутавшимися влажными волосами и вопросительно глянул на сержанта.
Туз молча толкнул обомлевшего Слизняка в слабую, как гнилая доска, спину, а сам двинулся следом, тяжело переставляя ноги, обутые в пропитавшиеся влагой сапоги.
В капитанском зале было светло, относительно тепло, но неуютно. В огромном камине пылал огонь, освещая сидевшего у массивного стола капитана. Лось был чем-то сильно недоволен. Это было заметно по сжатым в две стальные полосы губам и беспокойным пальцам, отбивающим барабанную дробь по подлокотнику дубового кресла.
Туз коротко доложил о происшествии. Сидевшие в углу молчуны Тет и Хор переглянулись. Капитан вперил в пленников серые глаза и презрительно хмыкнул.
– Что нужно было людям ярла Гольдульфа на Змеином болоте?
Капитан задал вопрос Слизняку, но тот, кажется, уже ничего не соображал. Оцепенев от страха, он лежал грязным комком на полу, не в силах произнести ни единого слова в свое оправдание.
– Откуда на болоте взялся дух?
Слизняк поднял голову и хотел, видимо, что-то сказать, но, встретив глаза молчуна Тета, чье бледное, как у мертвеца, лицо резко выделялось на фоне почерневших от копоти стен, всхлипнул, словно подавился словом, и безвольно рухнул ничком.
Два приземистых молчуна, повинуясь знаку Хора, подхватили обмякшее тело и волоком потащили прочь. Босые ноги Слизняка тянулись следом, как два полураздавленных червя, оставляя на полу влажные темные полосы. У самых дверей Слизняк вдруг захрипел и мутными умоляющими глазами посмотрел на сержанта. Туз помрачнел еще больше и поспешно отвернулся.
– Ярл Гольдульф человек осторожный, – Лось, словно сожалея о чем-то, покачал головой, – и, должно быть, веская причина заставила его, презрев опасность, пуститься в авантюру.
– О причине, толкнувшей ярла на преступление, мы узнаем от Слизняка, – непримиримо сверкнул глазами Тет. – И тогда кое-кому не поздоровится.
Мрачная улыбка промелькнула на губах капитана. Молчуну он не ответил, зато, повернувшись к Тузу, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24