Почему вы это делаете? — спросил Бануин, пытаясь сдержать дрожь в голосе.Одноглазый подошел ближе.— Потому что мы разбойники, идиот. А теперь снимай одежду, и, возможно, мы оставим тебя в живых.Бануин взглянул в его единственный глаз и не увидел и следа жалости. Ноги задрожали, так же, как было, когда Форвар привязал его к дереву. Сердце бешено забилось, и Бануин надеялся, что мочевой пузырь хоть сейчас не подведет его.— Вы не оставите меня в живых, — проговорил он, — вы убьете меня, просто боитесь порезать и запачкать кровью одежду. Что вы за люди?!— Самые последние подонки, — ответил вдруг чей-то голос.Испуганно обернувшись, разбойники увидели светловолосого воина, ведущего сквозь деревья серого в яблоках коня. Бросив поводья, он вынул из притороченных к седлу ножен длинный меч и подошел к Бануину.— Не убивай их, Бэйн, — взмолился Бануин, — просто отпусти.А ты не изменился, — дружелюбно заметил Бэйн, — все такой же добрый. Просто отпустить их? А что случится со следующим человеком, который окажется на их пути? Ведь мы обрекаем его на верную смерть. Эти люди — просто подонки и заслуживают соответствующего отношения.— Подонки! — прошипел одноглазый. — Да как ты? ..Бэйн поднял руку:— Прошу прощения, но я говорю со своим другом, поэтому потише, если вам дороги последние минуты вашей жалкой жизни. Внимательно посмотрите на лебедей, деревья, еще на что-нибудь. — Он обернулся к Бануину. — Почему ты хочешь оставить их в живых? Ведь они собирались тебя убить?Бануин указал на одноглазого:— На Когденовом поле он был героем, смелым и гордым. Тяжело раненный, он сражался до последнего. Ему выбили глаз стрелой и искалечили руку, но он держался героем вместе с остальными. Не понимаю, как он дошел до нынешней жизни, но он мог бы стать порядочным. Если ты убьешь его, то этого шанса он не получит.Бэйн взглянул на остальных разбойников:— А что прикажешь делать с этими? Думаешь, они тоже могут превратиться в благородных лекарей или жрецов?— О них я ничего не знаю, но, прошу, отпусти их! Ведь они ничего не сделали.— Почему мы его слушаем? Ведь он простой мальчишка!— Ты прав, сукин сын, — процедил Бэйн, — мальчишка будет благодарен, если ты достанешь меч и мы положим конец пререканиям.— Оставьте мечи! — закричал Бануин. — Пожалуйста, Бэйн, отпусти их.Бэйн вздохнул. Он подошел к одноглазому и положил ему руку на плечо.— Он такой с самого детства, — проговорил он, — никогда его не понимал. Думаю, виной всему смешение кровей или мать-ведьма. Знаешь, когда над ним издевались дети, он никогда не мстил. Да он просто не умеет ненавидеть. Второго такого я никогда не встречал. — Бэйн снова вздохнул. — Он просто зверя во мне будит. И так, вопреки здравому смыслу, я оставлю тебя в живых. Внезапно он просиял:— Может, ты все же хочешь сразиться со мной?Одноглазый стряхнул руку Бэйна и подошел к Бануину.— Я не боюсь смерти, — проговорил он, — ты мне веришь?— Верю, — ответил Бануин.— Хорошо, что мы тебя не убили. Неожиданно приятно вспомнить, каким я когда-то был. Думаешь, еще можно что-то изменить?— Если только ты захочешь, — сказал Бануин.— Боюсь, уже слишком поздно, — грустно пробормотал одноглазый.— Он сделал знак остальным и пошел прочь. К нему тут же присоединился блондин, а Черная Борода задержался и злобно взглянул на Бэйна.— Когда угодно, козья морда, — пообещал Бэйн.— Карн, — позвал одноглазый. Карн неохотно пошел за остальными.Бэйн сел на поваленное дерево и взглянул на друга:— Мы поступили неправильно.— Что ты здесь делаешь? — спросил Бануин.— Присматриваю за тобой, судя по всему. Еда есть?Казалось, Бануин разводил костерок целую вечность, но наконец по сухому дереву заплясали маленькие языки пламени. Бэйн куда-то ушел, а Бануин достал из переметной сумки старый медный котел, деревянное блюдо, мешочек овса и большой ломоть вяленой солонины. Солнце пряталось за горизонт, когда Бэйн вернулся. Он присел у огня рядом с Бануином.— Пора ехать, — сказал Бэйн.— Уже? Но я ведь только развел огонь.— Нет счастья в жизни, — отозвался Бэйн, — но до завтра очень хотелось бы дожить. Так что лучше седлать коней.— Одноглазый не вернется, — возразил Бэйн, — в его душе я увидел довольно много хорошего.— Он, может, и не вернется, а вот Черная Борода — точно, и скорее всего не один.Бэйн вскочил на коня. Бануин собрал поклажу, надел упряжь на гнедого и вернулся к огню.— Не туши, — посоветовал Бэйн, — лучше подбрось дров, огонь собьет грабителей со следа.Бануин подложил в огонь дров, оседлал гнедого, и всадники помчались из леса по склону вниз к старой дороге.Всадники все еще были в пути, когда солнце скрылось окончательно. Похолодало, подул сильный ветер. Бануин достал из-под седла плащ и, ослабив поводья, накинул плащ на плечи. Отчего-то развевающийся плащ испугал гнедого, который неожиданно встал на дыбы и выбросил Бануина из седла. Юноша больно ударился о землю, а конь стремительно понесся на юг. Бэйн, пришпорив коня, бросился в погоню. Бануин поднялся — его мутило, и сильно болела голова. Вернулся Бэйн, ведя на привязи гнедого.Звезды и полумесяц ярко озаряли ночное небо.— Больно? — спросил Бэйн.— Нет, но ты не прав насчет того, что мне чужда ненависть, я начинаю ненавидеть эту скотину.Бануин устало забрался в седло, и Бэйн повел коней прочь от дороги в заросшую деревьями лощину, где они разбили лагерь.Бэйн развел небольшой костерок, затенив пламя двумя валунами, и скрылся за деревьями. Вскоре он вернулся.— С дороги огня не видно, здесь мы в сравнительной безопасности.Во второй раз Бануин достал снедь из переметной сумки. Неподалеку тек небольшой ручей, Бануин набрал воды, добавил соль и крупу и поставил на огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22