Руатайн и Мирия спешились и приближались ко входу в пещеру.
Какая они отличная пара, подумала Ворна. Высокий широкоплечий воин и гордая женщина рядом с ним. Она заглянула в их лица и увидела решимость. В зеленых глазах Мирии горел гнев и готовность спорить.
Колдунья подняла руку.
– Мужчина не может войти внутрь, – устало сказала она. – Если он сделает это, то разрушит паутину заклятий и мальчик умрет. Мать пусть попробует, хотя это все равно опасно для мальчика.
– Как любовь матери может быть опасной? – с вызовом спросила Мирия.
– Ты можешь назвать хоть одну причину, по которой я бы стала лгать тебе? – ответила Ворна. – Я наложила на него заклятия, хрупкие и непрочные. Звук твоих шагов способен потревожить их. А они – и моя магическая сила – удерживают Коннавара в земле живых.
– Тогда я буду двигаться бесшумно… я должна видеть его. Ворна знала, что Мирия скажет это. Подойдя ближе, она прошептала:
– В пещере нельзя говорить, вздыхать или плакать. И ни при каких обстоятельствах не касайся Коннавара. Понимаешь?
– Он будет жить? – спросила мать.
– Не знаю. Сейчас важно, чтобы ты прислушалась к моим словам. Что бы ни случилось, ни звука. Если не уверена в себе, не ходи туда.
– Я сделаю, как ты говоришь.
– Он на краю гибели, – сказала Ворна. – Раны его ужасны. Готовься к их виду и будь сильной.
Взяв Мирию за руку, она ввела ее в залитую светом лампы пещеру.
Коннавар лежал лицом вниз на низкой кровати. Волосы на левом виске были сбриты, и длинная неровная рана аккуратно зашита от виска до подбородка. Окровавленная спина казалась сплошной массой швов. Левая рука была примотана к деревянным планкам. Конн лежал там бледный, такой бледный…
Мирия стояла абсолютно неподвижно. Ворна взяла ее за руку и оттащила в сторонку.
– Ни звука, – прошептала она, – пока мы не окажемся снова под звездами.
Прижав руку ко рту, мать Конна попятилась, затем развернулась и кинулась вон из пещеры. Ворна последовала за ней. Руатайн шагнул им навстречу.
– Как он?
– Был бы мертв, когда б не исцеляющие заклятия, которые я знаю.
– Он в сознании?
– Нет. Вам лучше уйти, у меня еще много дел.
– Проси меня о чем хочешь, – сказал воин. – Я на все готов, чтобы спасти сына.
Ворна слишком устала, чтобы сердиться.
– Я стараюсь изо всех сил, Руатайн. Пообещай мне ожерелье из звезд, и я все равно не смогла бы сделать большего. Но ты можешь приносить каждый день еду и немного вина. Мед восстанавливает силы и исцеляет.
Проговорив это, Ворна побрела в пещеру и опустилась на стул рядом с постелью умирающего. Легонько коснувшись его шеи, нащупала пульс, слабый и неровный.
– Набирайся сил, Коннавар, – прошептала она. – Пей их из моей души. – Кончики пальцев стали теплыми, и колдунья почувствовала, как силы потекли из нее в юношу. Ворна убрала руку только тогда, когда почти потеряла сознание. Конн не шевельнулся, и дыхание оставалось таким слабым, что приходилось подносить к губам медное зеркальце, чтобы вообще его обнаружить. – Где ты, Коннавар? Где бродит твой дух?
Ворна просидела с ним еще час, а потом заснула. Проснувшись, она немедленно проверила, дышит ли он. Юноша был едва жив. Медведь разорвал его спину, и он потерял очень много крови. Ворна наложила на раны сто сорок швов. Ему давно было пора умереть. Многое в его истории казалось выше ее понимания. Почему Морригу так заинтересовалась мальчиком? Почему сиды не убили его в Зачарованном лесу? Почему он до сих пор жив?
Ворна знала, что сила ее заклятий велика, хотя даже все они, вместе взятые, не могли спасти Коннавара – раны слишком глубоки. Странно, что он до сих пор жив.
Поднявшись со стула, она подошла к озерцу и выпила несколько кружек воды. На краю водоема лежали две вещи, которые были у Коннавара с собой, когда его принесли сюда: подаренный сидами нож и застежка плаща в форме олененка, запутавшегося в терниях. Красивая брошь и напоминающая о таинственном происшествии в Зачарованном лесу. Сиды не любят людей, и их законы неизменны. Смертный, зашедший в заповедный лес, рисковал жизнью. Однако его не убили, а заставили пройти испытание. Зачем? И почему именно олененок? Почему Конна наградили ножом? Она, конечно же, спросила их, но они не ответили.
Ворна позавтракала сушеными фруктами и сыром, а потом вернулась к больному.
Даже если он и выживет, то изменится до неузнаваемости. Какой пятнадцатилетний парень не изменился бы?
Он проявил невероятную храбрость, схватившись со зверем. Правда, молодые иногда так поступают, уверенные в собственном бессмертии. Молодежь всегда считает, что будет жить вечно. Коннавар же, если выживет, будет знать, что это не так. Узнает, что не всех врагов можно победить, а мир – опасное место. Будет ли он и впредь таким же отважным? Таким же самоотверженным?
Ворна надеялась, что да.
– Сначала тебе надо умудриться выжить, – сказала она лежащему без чувств юноше.

Руатайн проехал вперед, и Мирия поймала себя на том, что не сводит взгляда с его могучих плеч. Ночь была холодной, ветер свирепо завывал в ущельях. Лошадь шла, опустив голову, а женщина плотнее закуталась в шаль. Звезды сияли в темном небе, и луна бросала свет на склоны Каэр Друаг. Мирия оцепенела. Ее разум наполнили мысли о прошлом, явившиеся из бездн памяти. Ночь, когда Конн появился на свет, и Вараконн вернулся с горы, а глаза его сверкали от страха перед неизбежностью смерти. Тогда он взял ее за руку и плакал от горя расставания со всем, что любил.
– Не уходи, – молила она. – Останься и расти нашего сына. Руатайн поймет.
– Поймет, но что я буду за человек, если брошу моего побратима?
– Он будет не один, рядом с ним встанут сотни воинов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122