- А велосипед? - спросил Генка.
- Велосипед? Я тебе костюм купила, настоящий, мужской: брюки и пиджак. Темно-серый, в клеточку.
- В клеточку...- рассеянно повторил Усов.
Он не заплакал только потому, что приходилось быть мужчиной.
Поздно вечером заехал Борис.
- Катаешься?
- Катаюсь...
- Не спортивный?
- Нет, не спортивный. А как музыка?
- Музыка - это вещь!
На Борьку нельзя было сердиться, он ведь не виноват. Правда, магнитофон он себе забрал, но сказал, что потом завезет и он у них будет по очереди.
- Пойдем! - сказал Борис. - Я прокачусь!
Тут только до него дошло. Борька помолчал, а потом сказал:
- Не расстраивайся! Все равно у тебя нога, небось, еще болит, кататься нельзя.
- Ходить нельзя, а кататься можно, - возразил Генка.
- Ладно! Я магнитофон совсем себе заберу, а тебе велосипед куплю, идет? Дай только денег поднаберу. Я ведь с первого сентября работать иду на стройку. Там платят - будь здоров!
Генка был человеком гордым, ни о чем Борису не напомнил. Во дворе еще больше завидовал тем, кто катался на велосипеде. Но если предлагали прокатиться, по-прежнему гордо отказывался.
- Где ж твой велосипед? - спросил раз Мишка Гаврилов, резко затормозив возле Усова. - Говорил, покупаешь...
- Сказано: будет! И не подростковый, а взрослый. Мне ведь не к спеху.
Лето кончилось, зачастили дожди, похолодало. По торжественным случаям Усов надевал новый костюм. Стеснялся, правда: боялся, засмеют.
Вечером после работы заехал Борька.
- Завтра зарплата. Встретимся в городе прямо у магазина спорттоваров.
Встретились, вошли - велосипедов полно! Перебрали, наверное, с десяток и, когда продавец пригрозил, что выгонит их, остановились на одном голубом, действительно спортивном и, конечно, взрослом. С тонкими колесами и пряжками на педалях. А никелировка, а фара... Эх, да что говорить!
Борис пошел платить в кассу, а Генка крепко держал велосипед за руль и уже не отпускал.
У магазина они расстались. Борис вскочил в автобус, а Генка пошел пешком через полгорода домой. Можно бы, конечно, сразу на велосипеде ехать, но надо его натереть до блеска, шины накачать. Нет уж, лучше все сделать дома и торжественно выехать во двор.
Дул сильный ветер, подморозило, и Усов застыл так, что пальцев не чувствовал. Дома он первым делом подкачал колеса, протер тряпкой никель и даже, держась рукой за стену, сел на велосипед. Как назло, во дворе никого.
Ноги в педали не влезали. Генка был в ботинках, а на таком велосипеде нужно кататься в спортивных тапочках. Усов обулся в кеды, потом надел пальто и шапку-ушанку.
В пальто садиться на велосипед было неудобно, полы путались. Тогда Генка снял пальто, а заодно и шапку, чтобы не болтались уши, и повел велосипед на улицу. Жалкий вид будет у Мишки на его подростковом.
Во дворе пусто и темно. Мальчишка, закутанный в шубку, нос до глаз шарфом прикрыт, гулял со старушкой.
Усов сел на велосипед и чуть не свалился, потому что велосипед не хотел ехать. Все же Генка проехал полкруга по двору и только тут заметил: снег идет. Так повалил, что ничего не видно. И скользко...
Генка решил не сдаваться. Стараясь не обращать внимания на ветер и на снег, который слепил глаза, он ездил и ездил круг за кругом по двору. За ним оставались ниточки следов, и их тут же заносила метель.
Он гонял до тех пор, пока не почувствовал, что уши отмерзли и вот-вот отвалятся. Он не хотел их потерять, отпустил руль, руль накренился, и Усов оказался в ледяной луже под велосипедом.
Больше он не катался. Притащил велосипед домой, хотел уроки делать, да так был взволнован, что не мог. Сидел перед велосипедом на полу, крутил рукой мокрый вихор и улыбался.
Скоро бабушка пришла.
- Что-то у тебя лицо горит. Нет ли температуры?
Она насильно затолкала ему термометр.
Генка заболел. Голова прямо-таки раскалывалась. Он лежал в постели, полоскал горло; бабка закапывала ему в нос капли, от которых становилось горько во рту. Рядом с кроватью стоял велосипед. Он блестел в сумерках никелированной фарой. Генка изредка открывал тяжелые веки, дотягивался рукой и трогал руль.
- Подумаешь! - говорила бабушка. - Постоит зиму, на будущий год накатаешься еще.
Генка не отвечал. Он только удивлялся: как это взрослые люди не понимают самых примитивных вещей?
ТАИНСТВЕННЫЕ ПИСЬМА
Светы дома не было.
Мать сидела в кухне на табуретке и терпеливо ждала, пока отец поел и закурил. А когда он собрался уйти в комнату смотреть телевизор, она сказала:
- Погоди... Хотела с тобой посоветоваться.
- После. Сейчас начинается хоккей.
- Хоккей подождет, - строго сказала мать. - Знаешь, Светке стали приходить письма...
- Ну и что?
- Как что! Ей кто-то пишет!
- Кто же?
- Если б я знала! Верчу-верчу письма в руках, обратного адреса нет. Внизу что-то нарисовано, какой-то условный значок вроде летящей птички. Может, почитать?
- Хм...
- Нет-нет! Но я ей уже раз сказала: "Дочка, я твоя мать, и ты должна мне довериться. Вдруг тебе понадобится совет?" Знаешь, что она ответила? "Мамочка, когда понадобится, я сама спрошу!"
- И правильно!
- Считаешь, я зря беспокоюсь? А вдруг это не те письма...
- Чепуха!
Отец воткнул сигарету в пепельницу, ушел в комнату и включил телевизор.
Письма Светке приходили каждый день, но не это больше всего беспокоило мать. Света изменилась. Она подолгу сидела перед зеркалом и разглядывала себя. Плакала ни с того ни с сего. Во двор играть не ходила - часами лежала на диване с книгой. Раньше она готова была бежать по первому свистку Усова к нему. А сейчас, встречаясь во дворе, даже не удостаивала Генку взглядом. Как будто это не Генка, а пустое место. Только иногда презрительно хмыкала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29