Счетчик показывал одни бублики.
- Ха! Между прочим, с утра у меня опять инструктаж был, - вспомнил Тихон. - Тот же юный пионер в кожаном пинжачке, при красном галстуке с искрой, колесики со скрипом. Парторгу велел меня разыскать, а потом удалиться, чтобы мы, значит, наедине остались.
- Взял бы да и схилял. На кой тебе время тратить?
- Зачем же начальство нервировать? И потом, он думает, он меня вербует, а может, эвон-то, я его... Пусть говорит, мы послушаем себе не во вред. Ботиночки-то скрипели, а сам расспрашивал, какие слухи насчет высшего руководства и лично насчет самого главного товарища в природе клиентов фигурирувают. Ха! Кто их знает, какие слухи? Всякие, верно? Велел внимательно слушать и запоминать. Ну, сообчать, конешное дело, лично ему. Вот, телефончик продиктовал дополнительный, если чего важное, а он в отсутствии. Обещал содействие в случае чего.
- Чего именно?
- Он намекнул, но не уточнил. При оказии в разговорах с пассажирами велел разъяснять, что денежной реформы, дескать, в текущий момент вышестоящие органы не планируют. Это враждебные слухи. Мол, правительство целиком в заботе об трудящихся, понял? А то, говорит, неуместная паника отражается на производительности труда. Надо народ успокоить, чтоб не хмурился. Ха!
- Пускай сами успокаивают.
- Пущай-то пущай. Но он опять же намекал: дескать, выборочно ставят в машины подслушки. Я, конечно, удивления не изображал, но для порядка спрашиваю:
"А в моей-то тачке установлено?"
"Это, - говорит, - мне неизвестно, не я этим занимаюсь. Тебе лично мы, конечно, доверяем, ты наш человек. Только, мол, на случай, если иностранцев везешь. Расширение, мол, с иностранцами производится..."
- Ну и хрен с ними! Наше дело - баранка да счетчик.
- Ха! Мое дело - тебе передать.
Отец плюхнулся за руль, больно задев Машу локтем. Мотор долго не хотел заводиться, чихал и наконец взревел. Отец высунулся по пояс из окошка.
- Ведет, сволочь!
- Ведет не ведет, план отдай. Нахлобучив фуражку, отец отъехал, вдруг притормозил, дал задний ход, опять поравнялся с Тихоном.
- У тебя в загашнике не завалялось? Начинаю без копья.
- Ха! Я тебе что, Госбанк? Сам учись печатать.
- Завтра посчитаемся.
- Раздеваешь меня! - Тихон порылся в карманах, достал две скомканные двадцатипятирублевки. - С тебя процент на портвейн! И за это по дороге заедь к Клавке, пять банок мне на ночь возьми.
- Какие пять банок, пап? - спросила Маша, когда Тихон уплыл назад.
- Не твое дело!
Вокруг кишел автомобильный муравейник. Со всех сторон ползли, пятились машины. Вот-вот столкнутся, но под боком у отца в этой неразберихе не страшно.
- Что за клиент без счетчика? - строго спросил из окошка отбивала, механически пробив время выезда, но придержав путевку.
- Дочка, Андреич, - объяснил отец. - Сейчас по дороге домой завезу.
- Учти, что не положено.
- Учту, учту, за мной, сам знаешь, не пропадет...
Отбивала подышал на штамп, прижал его к путевке и надавил кнопку. Ворота загромыхали и раздвинулись. Отец вырулил на улицу.
- Как же домой, пап? Мама ведь велела, чтоб мы целый день не появлялись...
- Помалкивай, сам знаю!
2.
День стоял не солнечный, но и не пасмурный. Ветер вяло закручивал пыль в воронки, медленно гнал вдоль тротуаров мусор вперемежку с листьями. Грузовики застилали улицы сизым дымом. Дым растекался и таял, оставляя запах горелой каши. Проехали потихоньку пустырь и несколько кварталов. Отец лениво глазел по сторонам, изредка чертыхался. Сцепление, наверно, вело не туда. Возле гостиницы на тротуаре стоял чемодан с привязанной к нему авоськой. Рядом нервно бегал мужчина в сером плаще. В одной руке он держал коробку, другой размахивал, пытаясь остановить какой-нибудь транспорт. Отец притормозил, перегнулся, навалившись на Машу, к окошку.
- Куда?
- На Курский. Если можно, поскорей.
- Всем надо скорей. Но если будет пойда, можно.
- Пойда? Что-то я не слыхал...
- Это по-восточному, как бы сказать, смазка.
- Ах, смазка! Так бы и сразу. Смазка будет.
Пассажир открыл переднюю дверцу.
- О, да тут занято...
И расположился на заднем сиденье, обхватив рукой вещи.
- Дочка, - объяснил отец. - Мать нас с ней из дому выгнала. Но мы и сами проживем, верно, Маш?
- Не совсем ведь выгнала, пап!
- Дурочка, я ж шучу.
Застеснявшись, Маша кивнула и стала разглядывать прохожих на тротуарах.
- У меня тоже дочка в Муроме. Вот куклу ей везу. Посмотреть не хочешь?
На сиденье легла коробка. Маша вопросительно взглянула на отца.
- Посмотри, чего ж, руки не отсохнут.
Маша вежливо сняла крышку. Кукла была ослепительная: синие глаза, черные ресницы, желтые волосы. Платье - модное. Даже бусы и часы на руке. Закрыв коробку, девочка сказала равнодушно:
- У меня полно кукол, да, пап? Целых двенадцать штук...
- А такой у тебя, положим, нету, - возразил пассажир. - Я сам торговый работник, весь поступающий товар знаю. Это новинка, импорт из Венгрии. Нету ведь?
- Такой нету, - призналась Маша.
- Скажи отцу, пускай приобретет. Сейчас как раз завоз.
- Приобретешь, - засмеялся отец, - а мать ворчать будет...
- Разве ж таксисты мало гребут?
- А торговые работники мало?
- Вроде и немало, - неопределенно протянул клиент. - И зарплата текет, и навар. Но рублю-то цена копейка, сам знаешь.
- Мама говорила, в рубле сто копеек.
- Много она понимает, твоя мама, - проворчал отец.
- По-моему, бабы не виноваты, - сказал пассажир.
- Кто ж тогда виноват?
- Деньги ненаглядные! Они ведь скользят да вертятся. Тут возьмешь, там отдай. Круглые, что твой руль.
- Пап, почему деньги круглые?
Маша смотрела, как выталкивают одна другую цифры на счетчике. Пассажир глянул на счетчик, потом на девочку, сощурился:
1 2 3 4 5 6 7 8