Кто-то засмеялся.
С каждым, кто говорил о Пушкине не только непочтительно, но без должного пафоса, Диана просто переставала знаться навсегда. Проходила мимо, затаив злобу, и отворачивала лицо. А тут был иностранец. Может, он не понимает, что такое для нас Пушкин? Тем не менее после небольшой паузы она строго произнесла:
-- Это музей, молодой человек, а не...
-- Что "не"? -- не понял он.
-- Ничего!.. Вам к выходу направо.
Диана смотрела на него с неприязнью:
-- И вообще, пить надо меньше!
Резко повернувшись, она ушла в комнату для экскурсоводов.
Рабочий день кончился, сотрудники разбегались по домам. Тамара, конечно, издали определила, что за лицо мужского пола беседовало с ее подругой. Поглядев ему вслед, она зашептала Диане:
-- Дура ты! Шикарный парень, притом настоящий американец. Не чета эмигрантам, не говоря уж о тутошних...
Диана ничего ей не ответила. Закуталась в плащ, на миг остановилась перед выходом, приготовила зонтик, чтобы сразу открыть его за дверью, и нырнула в уличную слякоть, смешанную с темнотой.
Дождь перестал, но влага висела в воздухе, и с деревьев падали набухшие капли. Моргалкина шла как всегда большими шагами и весьма решительно. Она не оглядывалась, но через некоторое время почувствовала, что ее преследуют. У метро она замедлила шаги и резко обернулась. Тодд чуть не налетел на нее.
-- Что вам от меня надо?
Он вспомнил, что летел в Петербург, чтобы заполучить эту лицемерную Диану, и в самолете ему в подробностях приснилось, что и как они с ней делают. Но теперь он стоял возле этой блондинки почти вплотную, и никаких электрических искр в теле его, пропитанном водкой, не возникало.
-- У меня вообще-то еще есть вопросы, -- Тодд смотрел на нее с максимальной серьезностью. -- Например, зачем у вас в России столько музеев Пушкина?
-- Но ведь это Пушкин!
-- О'кей! Допустим, он жил в ста местах. Что же, везде музеи делать? Одного мало? Ведь это ж деньги налогоплательщиков, а жизнь у вас трудная. Вон, для Ленина сколько музеев сделали, а теперь разрушаете. Может, лучше не на Пушкина, а на уличные туалеты деньги потратить?
-- Как это? Что вы такое себе позволяете?!
Тут Данки сообразил, что про туалеты он зря сказал. Это не романтическая тема.
-- Извините за выражение, -- он вспомнил заученный когда-то оборот.
-- Не извиняю!
-- Но все-таки вот, в Ирландии, в Дублине. Я летом был. Мои предки оттуда. Маленькая страна и небогатая. Там сделали один музей для всех писателей. Зато налогов с писателей не берут вообще, государство поддерживает журналы и издательства. У вас все калории идут на мертвых писателей, а живым, насколько я вижу, жизни нет!
Он дружески взял ее за пуговицу, которая была плохо пришита. Она его руку отвела, но не знала, что ответить, и поэтому сказала:
-- Вы ничего не понимаете!
Резко повернулась на каблуках и решительной походкой пошла от него прочь. Тодду хотелось еще порассуждать, но он остался посреди тротуара один. Он смотрел ей вслед, крутя в пальцах ее оставшуюся пуговицу. Хмель прошел, но одиннадцатичасовая разница во времени с Калифорнией все еще давала себя знать. Данки хотелось только завалиться в постель и уснуть.
6.
В музее был обычный день. Директор ругался с кассиршей, которая, не отрывая билеты, прикарманивала деньги. Кассирше было на директора и на музей наплевать: она давно вышла на пенсию и прирабатывала не на таком уж доходном месте. В коридоре толпились посетители, ожидая, пока к ним выйдет экскурсовод. Сами экскурсоводы кучковались в своей комнатенке. Там стоял обычный женский треп. За столом заполнялась ведомость на зарплату. Елись бутерброды, наводился марафет, девицы курили одну сигарету "Малборо" на двоих, затягиваясь по очереди. Тамара играла с компьютером в карты. Диана ободрала палец о гвоздь в старой кушетке и приклеивала пластырь, когда зазвонил телефон.
-- Диана, -- крикнули из противоположного угла комнаты, -- тебя. Между прочим, мужской приятный баритонец и вроде бы с иностранным акцентом.
Вздохнув, Моргалкина поднялась со стула и взяла трубку.
-- Кто это?
-- Тодд.
-- Какой Тодд? -- она делала вид, что не узнает.
-- Тот, который вас вчера пытался проводить. Может, увидимся?
-- Зачем?
-- Хм... Чтобы отдать вашу пуговицу.
-- Какую еще пуговицу?
-- Она осталась у меня в руках. Я хочу попросить у вас прощения, что лишил вас пуговицы. А если согласитесь, то вместе пообедаем...
-- Но я занята.
-- Тогда можно я еще позвоню? Вдруг вы освободитесь?
-- Звонить в музей каждый имеет право.
Комнатенка притихла. Всем было интересно, кто такой в кои-то веки появился у Дианы, что посреди дня ей звонит и куда-то зовет, а она кривляется. По-видимому, голос в трубке настаивал, и она ответила:
-- Не знаю. Может быть. Если смогу... Если будет свободное время... Но только взять пуговицу!
И повесила трубку.
-- Не глупи, Диан, -- не отводя глаз от компьютера, заметила Тамара.
-- На что он мне?
-- А если он с серьезными намерениями?
-- Не нужны мне его намерения -- ни серьезные, ни легкие. Знать его не хочу...
-- Блондинка к старости строга с мужчиной стала, -- прокомментировал кто-то, и все захохотали.
-- Пошли, девочки! -- раздался другой голос. -- Тут персональные дела, а надо работать: директор в коридоре -- слышите, гневается.
Тамара задержалась, пытаясь обыграть компьютер, но опять ничего не вышло.
-- Слушай, подруга, не мудри...
Моргалкина сидела на своем любимом коньке:
-- Никто мне не нужен! И вообще, Диана -- символ девственности.
-- Ты что, девственность свою до гроба сохранить хочешь? Так там ведь по одному лежат.
Пожав плечами, Тамара вырубила компьютер, поднялась и, хлопнув дверью, вышла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22