Он лежал плашмя на спине и хотел поднять руку, чтобы взглянуть на часы, но

рука была привязана к кровати, и он почувствовал, что часов на ней нет.
Возле кровати стояла капельница, трубочка с тонкой иглой уходила в вену
его
руки. Дышалось хорошо, в носу чуть слышно сипел кислород, выходя из друго
й
трубочки.
Он повел глазами от капельницы на потолок, усеянный зайчиками, выяснил,

что они отражаются от склянок, стоящих на стеклянном столике, и от экран
а
телевизора в углу. Глаза устали работать, и он закрыл их.
-- Больно? -- послышался хрипловатый женский голос.
Значит, он был не один. Снова приподнял он с усилием веки и увидел
пухлогубую девушку в белом халате и шапочке.
-- Число? -- спросил он.
-- Двадцать седьмое. Вам что-то нужно?
-- Телефон.-- Ой, что вы! -- медсестра всплеснула пухлыми руками и
поправила ему кислородную трубочку. -- Телефон нельзя! Вас ночью опять в

реанимацию возили. Завотделением сказала, чтобы вы лежали и думали о
чем-нибудь приятном...
-- Болит.
Язык плохо поворачивался и приходилось говорить коротко.
-- Где болит?
-- Плечо. Живот. Спина.
-- Это вам кажется. От сердца.
-- Сердце не болит.
-- И хорошо! У вас классический инфаркт. Сейчас сделаю обезболивающий
укол...
Она повторяла слова врачей. Приподняв край одеяла, сестра оголила ему

ягодицу.
-- Ой! -- сказал Игорь Иванович, как маленький, почувствовав боль от
укола. -- Пить!
Она поднесла ему чашку с продолговатым носиком, вода потекла между губ,

пролилась со щеки на подушку, но и в рот попало.
-- Приезжала ваша жена, -- вспомнила сестра. -- Сказала, дома все в
порядке, на работе тоже. Завтра опять приедет. Отдыхайте. У нас все
отдыхают... Я пойду. Если надо, нажмите кнопочку...
Макарцев лежал, прислушиваясь к сердцу, в полузабытьи. Зачем я здесь?
-- плыло в сознании. Долго ли придется лежать так глупо и бесполезно? Где
жена -- неужели не могла пробиться сюда? Я даже не знаю, что поставили в
номер...
Сестра попала в точку. Как многие партийцы его положения, лежавшие в
этой палате до него, он не умел ни болеть, ни отдыхать. В отпуск не ходил.
Жена ездила сперва с сыном, а когда тот вырос и ездить с ней отказался,
сидела в цековских санаториях одна. Игорь Иванович всегда действовал.
В наружном пласте это означало: принимать участие в подготовке решени
й
высшей инстанции, узнавать эти решения, нацеливать на их выполнение, сле
дить
за выполнением и докладывать о проделанной работе. Напряжение существо
вало
постоянное, особенно на первом и последнем этапе. То, что было посередине
,
то есть выпуск газеты, являлось производной функцией первого и делалось
ради
последнего. Людям, стоящим ниже, понять и тем более оценить разумную
строгость и четкость партийного аппарата практически невозможно: для э
того
надо самому находиться на определенной высоте над уровнем моря.
Внутренним пластом, на котором держался наружный, стелились личные
связи, встречи, банкеты, поездки. На каждом этапе обговаривание того, что н
е
пишется, а часто (по важным соображениям) утверждение противоположного т
ому,
что заложено в документы. Этот пласт дел был так же серьезен, как первый. Н
е
меньше. Но и не больше. Те, кто считал, что личные связи важнее, обычно
сгорали преждевременно. У Макарцева на чашах весов стояли одинаковые ги
ри.
В обоих пластах деятельности были свои формы поведения, своя
ответственность за каждое поручение тебе и твое указание, официальное
и
личное. Иначе -- легко и оступиться. Партийный деятель ранга Макарцева
всегда должен думать о том, что будет, если оступишься, и как обогнуть
опасный участок. Оступившемуся на идеологической работе не удается

подняться. Несмотря на весь гуманизм нашей системы, такого не случалось
.
Правда, тут у Макарцева была твердая уверенность, что с ним этого произой
ти
не может.
Мысли сами собой бежали по кругу, сложившемуся за десятилетия
руководящей работы. Пластинка, поставленная в юности, играла, иголка был
а
еще острой, исправно держалась в борозде, мелодия привычная, выученная

наизусть. Но каждый раз, едва она доходила до определенного места,
происходил сбой, и следовало бесконечно повторяющееся сочетание:
фаркт-ин-фаркт... Инфаркт возник ниоткуда, незапланированно, как некая сил
а,
которой в принципе, с точки зрения нормального, то есть материалистическ
ого,
мировоззрения появиться не могло.
Самым страшным, страшнее смерти, для Макарцева всегда было неправильн
о
угадать генеральную линию в конкретном преломлении к обстоятельствам.
И вот
оказалось, что он жив, ни в чем не ошибся и тем не менее отстранен. Инфаркт

не согласовывал свой поступок ни с ним самим, ни с ЦК. Весь вчерашний вече
р
и целое утро Макарцев не держит руку на пульсе партийной жизни. Все там, а

его нет. Там зреет, решается, проводится в жизнь -- без него. Если бы там
тоже пока остановилось -- так нет же, идет! Инфаркт -- только у него. Он --
необходимое звено в живой цепи -- выпал, и цепь соединилась -- без него!
Когда же руки снова разожмутся, чтобы его принять?
Много наслышавшись про инфаркты у других, сам он был уверен, что у него
иммунитет. И теперь еще он не хотел признать, что ошибался. Нет, без него
обойтись не смогут. Он столько сделал, столько еще сможет сделать. Руки-т
о
без него сцепились, но скоро ощутят нехватку одной человеческой силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200