Судья тут был явно на страже интересов Бадаро. Веди он себя иначе, ему не миновать, в лучшем случае, перевода по распоряжению губернатора штата в какой-нибудь затерянный в сертане и забытый всеми городок, где он и остался бы прозябать долгие годы. В противном случае, пост судьи в Ильеусе представлял верный путь к переводу в столицу штата, где он сменил бы должность судьи на звание члена Высшего кассационного трибунала — титул гораздо более звучный и намного лучше оплачиваемый. Не помогли усилия Виржилио и Руи, бомбардировавших судью заявлениями, ходатайствами и требованиями о проведении экспертиз.Процесс двигался, по выражению Орасио, черепашьими шагами; Орасио гораздо больше верил в возможность захватить земли силой, чем получить их при помощи закона. И он делал все, чтобы, несмотря на задержку процесса, события развивались возможно скорее. Бадаро тоже были заинтересованы в скорейшем решении вопроса. Приближался срок выборов, намеченных на будущий год, и многие предсказывали почти неизбежные серьезные разногласия между властями штата и федеральным правительством в вопросе о новом президенте. А если правительство штата падет, Бадаро перейдут в оппозицию и уже не смогут рассчитывать на судью; тогда процесс будет идти в пользу Орасио.Все это обсуждалось в барах, на перекрестках улиц и в домах Ильеуса, на пароходах, заходивших в порт, среди докеров, грузивших корабли, и среди моряков, уходивших в плавание. В далеких городах — в Аракажу и Витории, в Масейо и Ресифе — рассказывали об этих стычках в Ильеусе, как в былые времена от Жоазейро до Сеара шла слава о подвигах падре Сисеро.Виржилио съездил в Баию, выхлопотал у одного из членов Высшего кассационного трибунала, который поддерживал оппозицию, благоприятное для Орасио заключение о правах на владение землями Секейро-Гранде и пустил его в дело. Женаро ломал голову над юридическими фолиантами, подбирал аргументы, чтобы «разнести это заключение в пух и прах», как он обещал судье, который сам был крайне напуган вмешательством члена Высшего кассационного трибунала в процесс, находившийся еще в первой инстанции. Но причиной ссоры Жуки Бадаро с Виржилио явилось не это заключение трибунала, а скорее серия статей о событиях в Ильеусе, которые адвокат поместил в оппозиционной газете Баии. Выступления «А Фолья де Ильеус» не причиняли Бадаро особого беспокойства. Но статьи в ежедневной газете Баии вызвали отклик даже за пределами штата. И хотя правительственные газеты взяли Синьо Бадаро под защиту, губернатор дал ему понять, что лучше избежать всякого шума по поводу этих инцидентов, тем более в такой момент, когда правительство штата находится не в очень хороших отношениях с федеральным правительством. Орасио узнал об этом, и Виржилио расхаживал по улицам Ильеуса с видом победителя.Как-то вечером он зашел в кабаре. Уже давно он не появлялся там, все ночи проводил теперь в объятиях Эстер. Это были безумные ночи любви и исступленного восторга. Ее чувственность пробудилась под влиянием изощренных ласк, которым Виржилио научился у Марго. Но сейчас в Ильеус приехал Орасио, и Виржилио некуда было деваться. Он уже отвык быть по ночам дома и решил отправиться в кабаре выпить виски. Он пошел туда с Манекой Дантасом, который приехал вместе с Орасио. Виржилио пригласил его:— Заглянем в кабаре?Манека Дантас, рассмеявшись, пошутил:— Вы хотите совратить с пути истинного почтенного отца семейства? Ведь у меня жена, дети, я в таких заведениях не бываю…Оба рассмеялись и поднялись по лестнице. В задней зале Жука Бадаро играл в карты с Жоаном Магальяэнсом и другими приятелями. Ньозиньо по секрету поведал друзьям, что «это потрясающая партия, таких ставок он еще в жизни не видывал». Виржилио и Манека Дантас направились в танцевальный зал, где музыканты наигрывали на рояле и скрипке модные мотивы. Они уселись, заказали виски, и Виржилио сразу заметил Марго, сидевшую за столиком с Мануэлем де Оливейра и другими приятелями Бадаро. Журналист, предпочитавший ни с кем не ссориться, поздоровался с Виржилио. Он обычно заявлял, что он, Оливейра, — «профессиональный журналист, и написанный им в газету материал выражает мнение Бадаро и не имеет ничего общего с его собственным, частным мнением: это совершенно разные вещи». Виржилио поздоровался со всеми. Марго улыбнулась ему, она нашла, что он очарователен. Ей вспомнились былые ночи, и она сжала губы в гримасе, в которой отразилось пробудившееся желание. Ньозиньо принес бутылку виски.— Высший сорт… Шотландское… Подаю его только для избранных гостей…— Какова пропорция воды? — пошутил Манека Дантас.Ньозиньо стал клясться, что неспособен разбавлять виски, это настоящее шотландское виски… — он даже причмокнул, как бы подтверждая доброкачественность напитка. Потом он поинтересовался, почему доктор Виржилио так давно не заходил… Он уже соскучился по нему. Виржилио в трех словах объяснил причину своего отсутствия:— Дела, Ньозиньо, дела!Ньозиньо удалился, но Мануэл де Оливейра, увидев бутылку виски, подошел к Виржилио, якобы спросить, не знает ли тот что-нибудь об одном журналисте, их общем друге, работающем в Баие в газете оппозиции.— Вы не видели там Андраде, доктор? — спросил он, пожимая руку Виржилио и Манеке Дантасу.— Мы однажды вместе обедали.— Ну и как он?— Как всегда… С утра до ночи пьет. Не изменяет своим привычкам… Он просто удивителен!Мануэл де Оливейра пустился в воспоминания о друге.— И он по-прежнему пишет заметки в совершенно пьяном виде?— Не держась на ногах…Манека Дантас велел принести еще бокал и налил виски журналисту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104