Скульптуры майя носили чрезвычайно стилизованный характер. Они отличались монументальностью, но вместе с тем и определенной статичностью. Перспективой майя не пользовались, величина фигуры зависела от значительности изображаемой личности. Рельеф, украшающий ушмальский «Монастырь», пожалуй, производит впечатление известной раздробленности, типичной для целого ряда работ майяских ваятелей. Это вызвано тем, что авторы были более озабочены созданием полного набора символических изображений, чем достижением соразмерности форм и пропорций.
Слово «Монастырь», обычно используемое для обозначения комплекса из четырех зданий, украшенных множеством достопримечательных произведений майяских скульпторов, я употребляю в кавычках. Однако ныне ученые, обследовавшие Трижды строившийся город, почти единодушно склоняются к мысли (а такое единодушие в суждениях о майяских памятниках встречается далеко не всегда), что «Женский монастырь» в самом деле был настоящим монастырем, обиталищем майяских жрецов, может быть, и жриц. Здесь они, по всей вероятности, жили в затворнических кельях своего великолепного дома, отсюда выходили совершать обряды в святилищах «Пирамиды волшебника», сюда возвращались после окончания богослужений. И когда они выглядывали из «Монастыря», то видели на противоположном склоне на трех террасах сияющий под жгучим юкатанским солнцем «Дворец правителей», резиденцию настоящих властителей, «великих людей» этого удивительного индейского города.
Дом священнослужителей, ушмальский «Монастырь», лежал как бы у ног Шив, подлинных, неограниченных властителей города. Расположение зданий свидетельствует, что владычествует, бесспорно, правитель, а жречество - хотя в значительной мере и независимое в своих внутренних вопросах - ему служит. Впрочем, майяское название жрецов переводится не «слуги правителя», а «слуги солнца» -«ах-кин».
Ах-кины выполняли в майяских городах и деревнях все основные обязанности, связанные со служением богам. Их коллеги, жрецы-авгуры, по-майяски - чиланы, служили своей духовной пастве в качестве прорицателей. Накомы - третья группа майяских жрецов - приносили главным образом человеческие жертвы. Это они вырывали на жертвенном камне сердца несчастных обреченных во время известных своей жестокостью индейских ритуалов.
Над жрецами, совершающими обряд жертвоприношения, жрецами-пророками и жрецами - служителями солнца стоял верховный жрец, первосвященник майяского города-государства. Однако этот ах-кин-маи не только руководил клиром своей страны, но являлся также великим магистром иероглифического письма, главным астрономом и, разумеется, главным астрологом. По звездам он определял достоинства и недостатки наступающего дня. Сан верховного жреца переходил на Юкатане по наследству, так же как наследственным стал здесь сан единственного, неограниченного, подлинного властелина каждого из юкатанских городов-государств - сан «халач-виника» («великого человека»), который здесь, в Ушмале, обитал в роскошном «Дворце правителей».
И так же как верховный жрец, так же как «великий человек» майяского города-государства, наследовали свои посты, свои привилегии все альмехены - знатные, собственно, в буквальном значении «те, кто имеет оба имени». Дело в том, что у каждого из таких благородных майяских индейцев было два имени: одно - по отцу, другое - по матери. Сыну простого майя в юкатанских государствах могло перейти только имя отца, дочери - только имя матери. Ко времени появления испанцев на полуострове имелось примерно 250 привилегированных знатных семейств, члены которых носили оба имени - отцовское и материнское. (Эти роды с двумя именами были уже полностью эндогамными, то есть их члены женились исключительно между собой.)
Наследственная аристократия присваивала себе в майяских государствах все должности, все привилегии и почти все имущество. Небольшими общинами майяского государства управляли низшие начальники, буквально - «владельцы топора», батабы. Это они собирали для «великого человека», для казны правителя налоги натурой, главным образом бобами какао, они заботились о воинской подготовке хольканов - пехотинцев, составлявших во время войны основу военных сил юкатанских государств.
Помимо батабов, остальные представители майяской знати жили непосредственно в своих великолепных каменных городах или в их предместьях. Собственно народ - лично свободные крестьяне, ремесленники и строительные рабочие (в буквальном переводе их называли «низкими», или «низшими», людьми), а также самые бесправные - пентакобы (рабы) - жили на окраинах этих индейских метрополий или по деревням в хижинах, от которых, естественно, ничего не осталось. А индейские пирамиды и индейские дворцы на многие столетия пережили в стране майя своих строителей, своих каменотесов и каменщиков.
Я вновь возвращаюсь на террасу к стенам прекрасного «Дворца правителей». Терраса приподнята над окружающими холмами. День исключительно ясный, я вижу очень далеко: на юге передо мной лежит «страна Чен», здесь, вокруг Ушмаля - страна Пуук. И везде, куда только достает взгляд, когда-то было государство Шив.
Властители трижды строившегося города и «великие люди» Мотуля, Текоха, Чичен-Ицы и Майяпана боролись между собой за власть над Юкатаном. И обитатели дворца, с лестницы которого я осматриваю окрестность, принимали участие в этой войне за гегемонию с еще большим упорством, чем династии, правившие в других городах-государствах.
Было пролито много крови, гибли династии и города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93