Море сверкает и на западе. Лишь на юге уходит вдаль похожий на мятую бумагу волнистый ландшафт внутренних районов острова. Вершина горы и ближайшие ее окрестности – табу, наложенное местными вождями. Здесь нельзя ничего строить, нельзя рубить деревья, нельзя даже выстрелами мешать пению птиц, которое уже десятки лет раздается над могилой писателя. Посреди первобытного леса раскинулась небольшая поляна, на которой стоит цементное надгробие. На боковой его стороне укреплена бронзовая табличка с надписью: Роберт Льюис Стивенсон. 1850-1894 . А под ней восемь строк его знаменитого «Реквиема»:

Под широким и звездным небом
Выройте могилу и положите меня.
Радостно я жил и радостно умер,
И охотно лег отдохнуть.
Вот что напишите в память обо мне:
Здесь он лежит, где хотел он лежать;
Домой вернулся моряк, домой вернулся он с моря,
И охотник вернулся с холмов.

На противоположной стороне памятника островитяне написали: Могила Туситалы . Ниже воспроизведена цитата из Ветхого завета:

...Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог моим Богом; и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду...

Не часто я бывал так взволнован, как в ту минуту, когда стоял у этого памятника. Да, «Тропа любящих сердец» не кончается в Ваилиме. Островитяне проложили ее до самой вершины горы. Когда Стивенсон умер, его тело несли шестьдесят вождей. И в наши дни могила Туситалы – наиболее часто посещаемое место на острове. Переведенный на местный язык «Реквием» стал одной из самых любимых песен островитян, а его автор был и остается одним из национальных героев островов Самоа.
А что стало с его домом, с Ваилимой? После того как островитяне взяли дело управления страной в собственные руки, этот дом стал резиденцией главы государства. Не менее символично и то, что через несколько лет после смерти английского писателя его дом был сильно разрушен снарядом, посланным с английского корабля.
В наши дни Ваилима мало изменилась. Белый, полный спокойствия дом. Сюда ведет «Тропа любящих сердец», проложенная к писателю, который сам стал частью великой легенды о «последнем рае». Но в отличие от Гогена и, конечно, матросов с «Баунти» он видел намного дальше и намного лучше понял Полинезию. Поэтому его, справедливого человека, полинезийцы подняли на собственных руках на вершину своей горы. Это был белый человек, который не разочаровал их, который никогда не обманывал, хотя и называли они его Туситалой – «слагателем историй»...

ПО СЛЕДАМ ДЛИННЫХ КАНОЭ

И вот я поднялся на борт королевской «Дакоты». Полинезия осталась далеко внизу под крыльями самолета. После короткой остановки на Фиджи мы снова поднялись в воздух и легли курсом на юго-запад, направляясь в Новую Зеландию, к народу маори.
Наш самолет приземляется в Окленде. Мои друзья в Новой Зеландии, которые знают, что меняв больше всего интересуют маори – в наши дни самым многочисленный полинезийский народ, хотят познакомить меня с маорийским племенем арава. Меня, естественно, интересует и то, что рассказывают люди арава о транспортных средствах, доставивших сюда их предков. Это были, как они утверждают, широкие двойные каноэ с тремя большими треугольными парусами, которые поднимали на высоких мачтах. На площадке, соединявшей оба каноэ, размещалась хижина вождя, руководившего экспедицией. Другой вид плавательных средств, с помощью которых маори добрались до Новой Зеландии (как, например, лодка «Таинуи»), вероятнее всего, напоминал тот тип лодок, которые сейчас можно видеть на Таити и прилегающих островах.
Таких больших судов, какие были у предков арава или как «Таинуи», полинезийцы не строят. Поэтому остается только вообразить самому, как они могли выглядеть. Правда, в самых ранних сообщениях об островах Южных морей сохранились некоторые описания судов, которые, возможно, походили на «Океанские корабли» полинезийцев. Например, капитан Кук обратил внимание на двойное каноэ, которое таитяне называли паи , с большим парусом из рогожи, предназначенное для дальних плаваний. Его длина превышала пятьдесят стоп.
Одно из таких судов, служащих для поездок с Тонга на Фиджи, изобразил художник экспедиции Кука Джеймс Вебер. На его рисунке – широкое двойное каноэ с одним большим треугольным парусом. Вебер попробовал сам проплыть на одном из таких каноэ. Скорость его достигала примерно семи узлов, что давало возможность маори преодолевать расстояние между Раиатеа и островом Северный примерно за месяц.
К счастью, маори в своих легендах, сохранили много сведений о приходе их предков в Новую Зеландию.
Первооткрывателем новой, родины все племена маори считают человека по имени Купе, у которого, согласно одним преданиям, осьминог, согласно другим – каракатица воровала с рыболовных крючков приманку.
Купе решил расправиться с хищником, но тот уходил от него все дальше в море. Рыбак догнал осьминога и убил его лишь вдали от дома, у берегов острова, которого до тех пор никто не видел. Полинезийцы назвали его «Страна длинного белого облака».
После того как Купе расправился со спрутом, он ступил на незнакомый остров. Согласно полинезийской генеалогии, этот факт можно отнести примерно к X веку. После возвращения на родную Гаваики Купе, естественно, стал хвастаться тем, что открыл новый остров. Но сам он никогда больше туда не возвращался. Слишком уж холоден был для жителей Гаваики этот гористый, вулканический остров.
Позже, примерно в середине XII века, в открытую Купе Новую Зеландию отправился некто Тои со своим внуком Ватонгой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55